Человек на балконе
Шрифт:
— Он прячется где-то здесь, — сказал Мартин Бек. — И на этот раз он от нас не уйдет.
— У меня такой уверенности нет, — произнес Колльберг. — Мы не можем держать весь район закрытым так долго, как нам заблагорассудится. А если он выбрался за пределы Скансена…
— Он не мог отсюда выбраться. Будь у него автомобиль, возможно, но это вряд ли.
— Почему? Он преспокойно мог украсть автомобиль, — возразил Колльберг.
В рации захрипело и раздался чей-то голос. Мартин Бек нажал на кнопку и отозвался.
— На связи автомобиль девяносто семь, девять
— Где вы? — спросил Мартин Бек.
— Возле Епископского мыса. Напротив яхт-клуба.
— Мы едем, — сказал Мартин Бек.
До Епископского мыса они доехали за три минуты. Там стояли три патрульных автомобиля и один патрульный мотоцикл, а на дороге были другие полицейские в униформах и в штатском. Мужчина стоял между автомобилями, в окружении патрульных. Патрульный мотоциклист в кожаной куртке держал его за руку, завернутую за спину.
Мужчина был худощавый, чуть ниже Мартина Бека. У него был большой нос, синие глаза, зачесанные назад волосы песочного цвета, редкие на темени. На нем были коричневые брюки, белая рубашка с расстегнутым воротом и темно-коричневый пиджак. Когда Мартин Бек и Колльберг подошли к нему, он сказал:
— Послушайте, что все это значит?
— Как вас зовут? — спросил Мартин Бек.
— Фристедт. Вильгельм Фристедт.
— Вы можете показать удостоверение личности?
— Нет, я забыл водительские права, они у меня в другом пиджаке.
— Где вы были последние четырнадцать дней? — спросил Мартин Бек.
— Нигде. То есть дома. На Бондегатан. Я был болен.
— Дома, естественно, вы были один, да?
Это спросил Колльберг. Он говорил саркастическим тоном.
— Да, — сказал мужчина.
— Ваша фамилия Франсон, да? — дружеским тоном спросил Мартин Бек.
— Нет. Моя фамилия Фристедт, — ответил мужчина. — Неужели вы должны так выкручивать мне руку? Мне больно.
Мартин Бек кивнул полицейскому в кожаной куртке.
— Хорошо. Садитесь в автомобиль.
Они с Колльбергом отошли в сторонку, и Мартин Бек спросил:
— Как по-твоему? Это он?
Колльберг почесал в волосах.
— Не знаю. У него вполне нормальный и приличный вид. Что-то тут не так. Но по описанию он похож, да и удостоверение личности предъявить не может. Нет, не знаю.
Мартин Бек подошел к автомобилю и открыл заднюю дверцу.
— Что вы делаете в Юргордене? — спросил он.
— Ничего. Пришел погулять. Что все это значит?
— И удостоверение личности вы предъявить не можете?
— К сожалению, нет.
— Где вы живете?
— На Бондегатан. А почему вы меня расспрашиваете?
— Что вы делали во вторник?
— Позавчера? Я был дома. Я болел. Сегодня я впервые за четырнадцать дней вышел на улицу.
— Кто может это подтвердить? — сказал Мартин Бек. — У вас был кто-нибудь, когда вы болели?
— Нет, Я был один.
Мартин Бек забарабанил пальцами по крыше автомобиля и посмотрел на Колльберга. Колльберг открыл дверцу с противоположной стороны, заглянул в автомобиль и сказал:
— Можно поинтересоваться, что вы говорили около получаса
— Простите?
— Сегодня вы стояли в Грёндале и что-то говорили.
— Ах да, — сказал мужчина.
Он улыбнулся и продекламировал:
— «Я, как больная березка, что сохнет уже с юных лет. Подстилаю листья, когда ветер ликует, он лишь крону мою соблазняет». Вы это имели я виду?
Полицейский в кожаной куртке, открыв рот, глазел на мужчину.
— Фрёдинг [6] , — сказал Колльберг.
6
Фрёдинг Густав (1860—1911) — шведский поэт и публицист.
— Да, — кивнул мужчина. — Он умер в Грёндале. Он вовсе не был старый, но страдал психическим заболеванием.
— Кто вы по профессии? — спросил Мартин Бек.
— Я мясник, — ответил мужчина.
Мартин Бек выпрямился и посмотрел поверх крыши автомобиля на Колльберга. Тот пожал плечами. Мартин Бек закурил и сделал глубокую затяжку. Потом наклонился и снова посмотрел на мужчину.
— Ну хорошо, — сказал он. — Начнем с самого начала. Как вас зовут?
Солнце раскалило крышу автомобиля. Мужчина на заднем сиденье вытер пот со лба и сказал:
— Вильгельм Фристедт.
XXX
Мартина Бека со стороны можно было принять за неотесанного провинциала, который с легкостью позволит себя одурачить, а Колльберга — за убийцу-эротомана. Рённу можно было приклеить фальшивые усы и бороду и внушить кому-нибудь, что это Дед Мороз; какой-нибудь путающийся свидетель мог бы даже утверждать, что Гюнвальд Ларссон — негр. Несомненно, можно было бы переодеть полицейского начальника дорожным рабочим, а шефа государственной полиции — пнем. Очевидно, даже удалось бы внушить кому-нибудь, что министр внутренних дел — самый обыкновенный патрульный. Так же как японцы во время второй мировой войны или как какие-нибудь одержимые фотографы, человек мог бы замаскироваться под куст и утверждать, что его никто не узнает. Людям можно внушать практически все, что угодно.
Однако ничто на всем белом свете не смогло бы никого заставить спутать с чем-то или с кем-то Кристианссона и Кванта.
Кристианссон и Квант были в фуражках, кожаных куртках с золотистыми пуговицами и в портупеях, а на поясе у них болтались пистолет и дубинка. Они были одеты чуточку теплее, чем нужно, однако как только температура опускалась ниже двадцати градусов [7] , им сразу становилось холодно.
Оба являлись уроженцами провинции Сконе на юге Швеции.
7
Если имеется в виду по Фаренгейту, то будет ниже минус 13 градусов по Цельсию.