Человек не сдается
Шрифт:
За этими мыслями полковник Рябов не заметил, что осталось позади ржаное поле и они, перепрыгнув через запыленный кювет, оказались на людной дороге.
Остановили первую подошедшую группу красноармейцев.
– Из какой части?
– спокойно спросил Рябов.
– Из разных, - невпопад ответили солдаты.
– Куда путь держите?
– На сборный пункт.
– Где же он находится?
– Кто его знает... Где остановят, там и собираться будем. Говорят, формируют части не то в Минске, не то под Минском.
– Так,
– От наших рот остались рожки, ножки да мы. Окружили всех - и амба. Кто вырвался - драпает без оглядки, - ответил высокий солдат с воспаленными глазами на небритом лице.
– А наш инженерный батальон саперными работами занимался, когда фашисты напали, - стал рассказывать рыжеусый солдат с перевязанной рукой.
– Оружие наше в козлах стояло, а фашисты вдруг по этому месту из минометов ударили. В пять минут из винтовок и пулеметов щепки сделали. А мы с лопатами остались. Дрались, сколько могли...
– Как же понимать вас, товарищи "окруженцы"?
– недоумевал полковник Рябов.
– Говорите - всех разбили, разгромили. Но где же фашисты? Почему их до сих пор здесь нет? Кто же не пускает вражескую пехоту, артиллерию к этим отдельным танковым группам, которые прорвались в наши тылы? Молчите? Может, послушаем, что другие скажут?.. Садись!
– скомандовал полковник.
Солдаты расселись на обочине. Каждый глядел на полковника, на старшего батальонного комиссара внимательными глазами, с какой-то надеждой, с готовностью делать все, что они прикажут. А Рябов и Маслюков смотрели вдоль дороги, по которой, вздымая пыль, шел танк Т-34.
Когда танк подъехал ближе, все обратили внимание на его изуродованную пушку, обилие вмятин на броне. Танк тащил на буксире огромнейший автоприцеп, битком набитый ранеными солдатами и командирами, женщинами и ребятишками. Рябов решительно махнул рукой, машина остановилась. Мотор ее заглох, из люков высунулись головы танкистов.
– Подойдите сюда, - приказал им полковник.
Танкисты, заметив на петлицах начальства шпалы, поспешно вылезли из машины, подошли и отдали честь. Один из них оказался младшим лейтенантом.
Женщины и раненые смотрели из прицепа настороженно, боясь, что начальство прикажет им высадиться.
– Куда следуете, товарищ младший лейтенант?
– спросил Рябов.
– До первой станции, где смогу сдать своих пассажиров, - улыбаясь, ответил танкист.
– Гитлеровцы машину покорежили?
– Так точно. Но мы им тоже накорежили.
– Где дрались?
– Под Гродно.
– Какова там обстановка?
– Атакуют. Фашисты город забрали. Наш танковый полк понес большие потери, но сейчас держит оборону - отход пехоты прикрывает. Много немецких танков сожгли.
Полковник Рябов многозначительно посмотрел на сидевших красноармейцев.
– Один наш броневик даже самолет сбил, - продолжал рассказывать младший лейтенант.
– Пикировал бомбардировщик
– А как пехота дерется?
– спросил Маслюков.
– Да, да, расскажите, как пехота дерется и почему это так много людей сборные пункты ищут?
– поддержал комдив, указывая рукой на сгрудившихся на дороге красноармейцев.
– Ничего здесь непонятного нет, товарищ полковник. Фашистов много, а нас мало. Самолетов и танков у них больше. Наступают они по всем дорогам, а у нас сил нет обороняться везде. Так и оказываются немцы в нашем тылу. А то еще обманом берут.
– Но все же, говорите, наши не бегут?
– спросил Маслюков.
– Всяко бывает. В окружении дерутся до последнего патрона. Потом вырываются. А собраться после этого уж трудно, особенно если ночью пробивают кольцо. Вот и ищут сборный пункт. Да вы лучше вон с капитаном поговорите.
– И младший лейтенант кивнул головой в сторону автоприцепа.
Полковник Рябов взялся руками за борт запыленного кузова и взобрался на колесо. Капитан, смежив вздрагивающие веки, лежал среди густо сидевших людей; его перебинтованная голова покоилась на коленях молодой женщины с большими испуганными глазами. Под расстегнутой гимнастеркой капитана тоже виднелись бинты с ржавыми следами крови.
Рябов некоторое время молча смотрел в посеревшее, небритое, с заострившимися чертами лицо раненого, потом участливо спросил:
– Говорить можете?
Капитан медленно открыл глаза, тяжело вздохнул, и все услышали его хриплый, негодующий голос:
– Говорить?.. Кричать нужно, а не говорить!
– В воспаленных глазах раненого сверкнули злые огоньки.
– Вдалбливать всем в головы, чтобы никогда не выветрился из памяти урок, который фашисты нам дали!.. Да, да! Позабыли мы, что среди волков живем! Вот и учат нас уму-разуму - пулями, бомбами учат!
Было похоже, что этот израненный человек обезумел от физических страданий и всего того, что он видел.
– Успокойтесь, капитан. Толком расскажите, - тихо, но твердо промолвил Рябов.
Капитан подобрал под себя руки и с трудом приподнялся.
– А что рассказывать?.. Напали, а мы не готовы... Думаете, только в беспечности дело? Черт его знает в чем! В субботу еще командиры в отпуск уезжали, на воскресенье смотр боевой техники затеяли. И никто не догадывался, что фашисты уже пушки на нас навели, диверсантов в наши тылы забросили... А мы... мы...
– В переполненном душевной болью голосе капитана послышались слезы.
– Разве такая нужна готовность, когда змея рядом?! Нужно было дневать и ночевать на огневых позициях, летчикам из самолетов не вылазить. А мы... И вот народ гибнет, часть техники бросили. Ведь из моих пушек фашистские танки насквозь можно пробивать!.. Эх!.. Капитан крепко зажмурился, и по его темным щекам скатились две прозрачные капли.