Человек недостойный
Шрифт:
Вскоре мы действительно поженились, и хотя радость от этого события не стала неистовой, последовавшие за ней горести мало назвать просто ужасающими – они поистине превосходили все, что только можно себе вообразить. Мир по-прежнему остался для меня пугающей бездной. Ни в коей мере он не был и местом, где с помощью «единственной схватки» можно раз и навсегда уладить все и вся.
Хорики и я.
Презирая друг друга, мы продолжали общаться, этим унижали самих себя, и если именно это в мире называется «дружбой», тогда отношения между мной и Хорики были, несомненно, «дружескими».
Благодаря великодушию хозяйки тесного бара в Кёбаси (непривычно употреблять слово «великодушие»
– Ба, сердцеед! Э-э, что это на лице – никак благоразумие? А я к тебе сегодня с весточкой от одной особы из Коэндзи, – на последних словах он вдруг понизил голос и указал подбородком в сторону кухни, где Ёсико заваривала чай, будто спрашивал, можно ли продолжать.
– Ничего. Можешь говорить, что хочешь, – невозмутимо ответил я.
Вообще-то Ёсико обладала, если так можно выразиться, талантом доверять людям; я известил ее не только о своих отношениях с хозяйкой бара в Кёбаси, но и о том, что случилось в Камакуре, и, конечно, об отношениях с Цунэко, и дело было не в моем умении врать: порой даже когда я выражался недвусмысленно, Ёсико, похоже, воспринимала мои слова как шутку.
– Как всегда, слишком много мнишь о себе. Да нет, ничего особо важного: меня просили передать, чтобы ты как-нибудь заглянул в гости в Коэндзи.
Не успел я забыть о прошлом, как прилетела, хлопая крыльями, страшная птица и принялась расклевывать зияющие раны памяти. Воспоминания о былом позоре и преступлениях вмиг развернулись перед глазами, и я в ужасе, от которого чуть не вскрикнул, понял, что не усижу на месте.
– Выпьем? – спросил я.
– Идет, – ответил Хорики.
Я и Хорики. С виду мы с ним похожи. Временами мне казалось, что я совершенно такой же человек. Разумеется, так бывало, только когда мы вместе пили там и сям дешевое спиртное; так или иначе, стоило нам сойтись, как мы сразу превращались в подобие одинаковых лохматых псов и мотались в снегопад по улицам.
С того дня мы, так сказать, раздували пламя нашего давнего приятельства, вместе бывали в тесном баре в Кёбаси, потом двумя пьяными вдрызг псами заваливались к Сидзуко в Коэндзи, и в конце концов даже стали оставаться у нее на ночь и вместе уходить.
Чего я не забуду, так это одну жаркую и душную летнюю ночь. Одетый в поношенную юкату, Хорики пришел в сумерках ко мне в Цукидзи: сегодня по какой-то причине он был вынужден заложить летний костюм, но никак нельзя, чтобы об этом узнала его пожилая мать, поэтому надо поскорее выкупить его – словом, просил одолжить ему денег. Как назло, денег не было при себе и у меня, и я, как обычно, отправил Ёсико в ломбард с ее одеждой, вырученные деньги дал в долг Хорики, а на жалкие остатки велел Ёсико купить дешевого и крепкого пойла сётю, после чего мы поднялись на крышу дома, чтобы насладиться прохладой не совсем чистого вечернего ветерка, временами доносившего сточную вонь с реки Сумида.
В тот раз мы
– Уже можно? «Табак», – начал я.
– Траг, – принятым у нас сокращением для трагедии, не задумываясь, ответил Хорики.
– А «лекарство»?
– В порошках? В таблетках?
– В уколах.
– Траг.
– Даже не знаю. Колоть же можно и гормоны.
– Нет, однозначно траг. Прежде всего из-за иглы – самый что ни на есть траг, разве нет?
– Ладно, твоя взяла. Но знаешь, как ни странно, «лекарства» и «врачи» – ком (сокращение от «комедии»). А «смерть»?
– Ком. Как и священники – хоть христианские, хоть буддистские.
– Браво! Значит, и «жизнь» – точно траг?
– А вот и нет. Тоже ком.
– Ну нет, тогда что ни возьми – все ком. А вот задам-ка еще одно – что насчет «мангаки»? Уж точно не скажешь, что и это ком.
– Траг, траг. Сверхтрагическое существительное!
– А что, «сверхтрагическое» – как раз про тебя.
Игра, которая сводится к посредственным каламбурам вроде этого [8] , может показаться нудной, но мы страшно гордились своим изобретением, считая его на редкость остроумным, хоть и не значащимся ни в одном списке салонных развлечений мира.
8
Употребленное здесь выражение «оотора» (
В то же время я придумал еще одну похожую игру. В ней надо было угадывать антонимы. Ант (сокращение от «антоним» – прямо как английское «муравей») «черного» – «белое». А вот ант «белого» – «красное». Ант же «красного» – «черное».
– Ант «цветка»? – спросил я, и Хорики задумчиво скривил губы.
– Эм-м… был когда-то ресторан под названием «Цветы и луна», так что «луна».
– Нет, еще не значит, что это ант. Скорее синоним. «Звезда» и «фиалка» – разве не синонимы? Так что это не ант.
– Ясно, тогда это «пчела».
– «Пчела»?
– В пионах же… или «муравей»?
– Это еще что за название картины? Не жульничай.
– Знаю! Цветок заслоняют облака…
– Наверное, не цветок, а луну.
– Ну да, ну да. А цветы срывает ветер [9] . Так что «ветер». Ант «цветка» – «ветер».
– Дурновкусие какое. Это что, из слезливой песенки «нанивабуси» [10] ? Сразу видно обывателя.
– Не «нанива», а бива.
9
Из японской поговорки «
10
«Нанивабуси» – жанр традиционных японских песен, обычно печальных и трагических, исполняемых под аккомпанемент сямисэна, трехструнного музыкального инструмента. Бива – еще один японский музыкальный инструмент, возможно, упомянутый в диалоге персонажей из-за созвучия или потому, что песни под него считались более изысканными.