Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания
Шрифт:
В данном случае я вовсе не стремлюсь повторить известные всем идеи позитивистов, которые непринужденно подводят нас к сумеркам солипсизма — мол, существует лишь нематериальное "Я", которое, сообразуясь с самовнушенной галлюцинацией, строит кажущееся тело и кажущийся мир, в котором это тело обитает. Этот субъективный экстремизм совсем не характерен для толтекского знания. Безусловно, есть объективность со своими непререкаемыми требованиями, но эта объективность построена так последовательно, что вызывает полную, безоговорочную иллюзию замкнутой на себе зависимости.
Пузырь восприятия обслуживает сам себя — полностью и последовательно. Именно по этой причине
Толтекский взгляд предполагает третий вариант. Этот вариант, как мне кажется, не ведет к бегству от реальности и одновременно не ограничивает реальность полем данного ныне опыта. И именно безупречность открывает перед нами не умственную, а вполне чувственную реальность этого подлинно диалектического отношения.
Дон-хуановское знание демонстрирует зависимость зоны ощущения и действия от качества осознания. Безупречность эмпирическим путем показывает, что ничто в нас не завершено. Мы вдруг открываем области чувствительности, которые были вытеснены или вообще никогда не являлись сферой данного нам прагматизма.
Самым ярким и доступным примером здесь оказывается сновидение. Тональ от века позиционировал сновидение как нечто, не имеющее для человека жизненно важного значения. Следовательно, энергетическое тело либо категорически игнорировало этот вид опыта, либо овладевало им в самой минимальной степени, полностью зависящей от хаотических иррациональных импульсов, вызванных ошибками в идентификации. Иными словами, тональ реально действовал в сновидении лишь тогда, когда ошибался и на пару секунд принимал сновидческий опыт за реальность. Ошибки такого рода вызывали конвульсии энергетического тела, кратковременные эпизоды действующей осознанности — и этого хватало, чтобы поддерживать смутное недоумение по поводу реальности-нереальности некоторых сновидческих похождений. Небезупречность (которая часто кажется нам банальной системой отношений с миром, не более) оказывалась тем энергетическим и перцептивным заслоном, что ограждал нас от всяких иррациональных, бессмысленных допущений и выключал новые типы чувствительности, а значит, безусловно ограничивал возможность действия. Поэтому энергетическое тело в сновидении никогда не обретало соответствующих этому режиму перцепции органов чувств и способностей действовать.
Безупречность меняет все. Большинство начинающих сновидцев ничуть не подозревают, насколько их, казалось бы, сугубо интимная система отношений с внешним миром влияет на эффективность магии второго внимания, на способности энергетического тела чувствовать мир и действовать в нем. Бесконечное самоотражение эго, его самозабвение в системе тональных ценностей и мотивов даже теперь, после внимательного изучения толтекского подхода к трансформации, многим кажется всего лишь измененной, расширенной версией "надчеловеческой морали". А ведь ситуация куда проще и определяет все самое конкретное в работе осознания — его интенсивность и его способность к освоению биологически излишних областей.
Магия и магическая трансформация — это и есть сплошное излишество с биологической и социальной точек зрения. Телу сновидения вовсе не нужны руки и ноги,
Итак, безупречность влияет на человека с двух сторон. Прежде всего, она ведет к усилению осознания, поскольку расширяет области энергообмена. Мы как бы накапливаем личную силу и проникаем в прежде скрытые области опыта. Во-вторых, что не менее важно, безупречность разрушает внушенную систему предпочтений, зафиксированную в тонале. Иерархия смыслов и ценностей становится абсолютно условной, а мотивация — произвольной, подчиняющейся только личному намерению, а не тональному инвентаризационному списку. Мы освобождаемся от мира первого внимания и строим себя по собственному усмотрению. Жесткие связи "необходимость — действие — результат" исчезают. Все становится равноценным и достойным усилий.
Можно сказать, что безупречность обнажает присущее свободному человеку намерение абстрактного. Человеческая форма ни психологически, ни энергетически не связывает работу осознания. Меняются масштабы чувств — близкое становится несущественным, далекое — чрезвычайно важным. Это — внутренняя предпосылка бессмертия, ибо энергетическое тело перестает следовать биологическим и социальным программам. Тело разворачивает "крылья восприятия", в которых прежде не нуждалось, формирует органы чувств и способности, в которых человеческий тональ никогда не видел пользы. Излишество и "бесполезность" трансформируют и освобождают нас.
Толтек пробуждается от гипнотического сна мира.
Глава 2. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ТРАНСФОРМАЦИЯ БАЗАЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ
Какими бы знаниями о смерти мы ни обладали, сами смерть не может оказаться в поле известного. Мы протягиваем руку, чтобы ухватить ее, но ее уже нет... Неведомое невозможно сделать известным; привычные действия не могут ухватить смерть. Вот почему появляется страх.
Я настаиваю, что безупречность — это Тайна. Она может маячить у нас перед глазами как параллельный выбор на протяжении всей жизни. Безупречность — на "кончиках пальцев", так же как сама толтекская магия. Но если магия по определению сверхприродна, сверхъестественна, то безупречность здесь.
Конечно, если вдуматься, человек тоже здесь, и всякая букашка, былинка, какая-нибудь бродячая собака... Тайна живого окружает нас повсюду, осознание (еще более трудное для постижения) прямо сейчас трудится при чтении этих вот строчек. Разница лишь в том, что безупречность редко встречается — да и по-настоящему понять, что это такое, нелегко.
Я хочу погрузить вас в эту Тайну жизни без страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе. Возможно, это прозвучит пафосно, но тут нет преувеличения, поскольку за безупречностью лежит Неведомое и Непостижимое. Ее полное осуществление и есть выход за пределы личного тоналя, без растений силы и мистического Нагваля, способного летать, "подобно воздушному змею".
Пусть вас не обманывает сухость и технологичность моего способа говорить. Кастанеда много сделал для предъявления "художественного образа" безупречности, для впечатления и настроения. Пора дать упорядоченное, формальное и методологическое описание этого подлинно мистического (да!) элемента пути воина.