Человек-невидимка в стразах
Шрифт:
– Вот и отлично, – подвела Майя итог беседы.
Васюкова убежала, а сестра строго сказала Паше:
– Она очень плохая девочка.
Павел скривился. Впервые между братом и сестрой пробежала черная кошка.
Майя в тот день вернулась домой в расстроенных чувствах, ей очень не хотелось терять дружбу с Павликом. Но на следующий день тучи рассеялись, о Васюковой они более не разговаривали и целую неделю потом мирно сидели в библиотеке.
В пятницу дети, как обычно, разложили учебники, и тут в тишине читального
– Сволочь, мерзавка, гадина, предательница! – визжал женский голос.
Майя оглянулась на шум и увидела, как от двери несется, размахивая кулаками, ее мать.
– Лезь под стол, – еле успела шепнуть девочка брату.
Светлана подбежала к дочери, надавала ей пощечин, разодрала учебники Павла и детские тетради, разбила витрину с газетами. Старухи-библиотекарши в испуге вызвали милицию. Наряд прибыл мгновенно (отделение располагалось в том же здании), Светлану сунули в обезьянник. Но она так орала, материлась и бушевала, что участковый понял: дама с явным психическим расстройством. И вызвал врачей.
На глазах у обомлевшей Майи ее мать скрутили санитары и увезли. Потом примчался отец и забрал дочь.
Роман, шокированный поведением супруги, попытался выяснить, откуда та узнала про свидание брата с сестрой, ситуацию прояснила Вера:
– Кто-то позвонил по телефону, и Света сразу побежала во двор. Я стояла на балконе и видела, как к ней подошел мальчик с оранжево-зеленым рюкзаком. Они о чем-то поговорили, и сестра полетела к метро с такой скоростью, словно за ней гнался рой диких пчел.
– Знаешь его? – повернулся Роман к Майе.
– Среднего роста, светловолосый, лет десяти с виду, – описала Вера.
– Нет, – растерялась Майя, – мои друзья намного старше, а из младших школьников я общаюсь только с Пашей.
Вера всплеснула руками, и племяннице пришлось рассказывать правду о своих отношениях с младшим братом. В конце концов Майя, чувствуя вину перед тетей, заплакала. Ее утешили и отправили спать.
Для Паши дома все сложилось не так хорошо. Когда Роман вернулся в свою тихую семейную обитель, Инна доколачивала второй сервиз. Павел, избитый отцовским ремнем, трясся в углу.
– Подонок! – налетела Инна на мужа. – Ты где шлялся? Этот Иуда предал мать! Он встречается с выродком сучки!
Дальше рассказывать не стоит. У Хитруков была бессонная ночь. Утром мать заперла Павла в комнате, запретив ему идти в школу, а Роман отправился на работу, не зная, как жить дальше. Вторая жена словно отлита по форме первой! Но Хитрук чувствовал ответственность перед сыновьями, не хотел лишать их семьи. С другой стороны, у него есть любимая дочь Майя и Вера, их нельзя оставить без материальной помощи. И можно ли назвать семью Романа и Инны нормальной? Хитрук не видел выхода из этого тупика. Ясно, что пока живы Света и Инна, спокойствия ждать не приходится.
Испугавшись собственных мыслей, Роман постарался переключиться на дела, и именно в этот момент ему позвонили из больницы с сообщением о смерти жены. На всю жизнь у Хитрука осталась уверенность: Светлана шагнула с подоконника в ту секунду, когда он подумал: «Хорошо бы ей умереть, с одной Инной я управлюсь».
Может, Света и страдала психическим расстройством, но суицид она подготовила, как человек, мыслящий здраво. Утром бывшая супруга Хитрука сказала врачу:
– Можно мне листок бумаги и ручку? Хочу написать список вещей, которые дочь должна принести в больницу.
Доктор не усмотрел в ее просьбе ничего странного, и Свете вручили письменные принадлежности. Через час ее тело нашли на козырьке центрального входа. Каким образом она сумела открыть заколоченное окно, так и осталось тайной. В кармане ее халата обнаружили письмо, смысл которого можно изложить парой фраз: Светлану бросил без средств к существованию муж, она голодала, питалась с помойки, заработанные тяжким трудом копейки тратила на дочь, а Майя избивала мать, потому она и решила свести счеты с жизнью.
К чести милиционеров, в руки которых попало послание, нужно отметить, что они правильно оценили ситуацию. Ни Майе, ни Роману не предъявили обвинения в доведении Светланы до самоубийства. Инна, которую тоже допрашивали, изображала из себя тихую интеллигентную женщину, жалеющую своего мужа и скорбящую по его первой супруге-психопатке. Но, придя домой, она превращалась в фурию и вымещала злость на Павлике. Старший брат не скрывал своей радости и пользовался любым удобным случаем, чтобы пнуть младшего.
В конце сентября Саша Васюкова шепнула Павлу:
– Хочешь, я скажу, кто растрепал про ваши с Майей встречи в библиотеке?
– Ну? – мрачно кивнул Паша.
– Твой брат, – торжествующе заявила Васюкова.
– Врешь, – дернулся Павел.
Саша вытянула губы трубочкой.
– Не-а! Он за всеми подглядывает. Знаешь, из-за чего на меня учителя взъелись, говорить про воровство стали? Санька им наплел, он стукач. В тот день, когда я с вами в библиотеке встречалась, Александр за мной проследил и матери Майи в уши напел. Больше некому. Он знал, что тетя Света взбесится.
Паша моментально поверил соседке по парте, у него не возникло ни малейшего сомнения в виновности Александра. Ясное дело, тот хотел остаться единственным сыном в семье, мать каждый день повторяет:
– Павла надо сдать в интернат, не желаю видеть морду предателя.
И рано или поздно она доконает отца, Павлик очутится в какой-нибудь школе казарменного типа, а Александр будет кайфовать под теплым мамочкиным крылышком.
– Давай ему отомстим? – предложила Васюкова. – Сволочей надо наказывать. Устроим ему темную!