Человек отовсюду
Шрифт:
Не знаю, сколько прошло времени. Работа кипела. На экране понемногу рождался эскиз – поджарая тварь размером с дикого кота из джунглей Тверди, только более грозная на вид и наверняка более скоростная и маневренная. Я вспомнил наши с Джафаром скитания и подумал, что такая тварь, окажись она на месте того дикого кота, которого я застрелил, скорее всего прикончила бы нас обоих раньше, чем я успел бы понять, кто на нас напал и откуда. Это была готовая машина для убийства. Изящно подогнанные элементы скелета, укрепленные материалами, не встречающимися в природе, надежно защищали огромное сердце, мощно гонящее кровь по разветвленной кровеносной системе, снабженной многочисленными клапанами для уменьшения
Вилли еще раз подошел ко мне с неизменным бокалом глисса в руке, посмотрел на безголовый макет твари, прыснул и заявил, что у меня получился гибрид доисторических земных чудищ: креодонта, халикотерия и анкилозавра. В доказательство он тут же продемонстрировал мне их изображения. Не могу сказать, что мое авторское самолюбие понесло тяжелый урон. В конце концов, сколько времени было у природы, а сколько у меня? Наоборот, тот факт, что я выдумал уже существующее, вселил в меня уверенность: конструкция будет работоспособной!
Оставался дизайн головы, и тут у нас вышел спор. Мне хотелось создать что-нибудь устрашающее, с клыками и рогами, в то время как Вилли настаивал на обыкновенной человечьей голове, уверяя меня, будто оборотень для большинства людей страшнее всех на свете диких тварей. Сошлись на компромиссе: человеческая голова с мощными клыкастыми челюстями и двумя парами небольших острых рожек над низким лбом. Цветовая гамма головы – преимущественно красная. «Так страшнее», – сказал мне Вилли, и я, проверив другие варианты, признал его правоту.
– Жуть, – хохотнул он, узрев результат, и передернулся.
– Я старался, – скромно заметил я.
– Если бы не гранитная скала, ты сделал бы лапы, как у крота? Для подкопа?
– Не исключено.
– Воображаю себе эту кротовую кучу… А почему такие большие легкие?
– Элементарно. Большая мышечная активность предполагает…
– Что предполагает? По-моему, она предполагает наличие кислорода в атмосфере. А если его не будет?
Я хлопнул себя по лбу. Вот так всегда: о чем-нибудь важном да забудешь. Если охранная система заполнит подземные галереи Центра инертным газом…
А если не инертным? Если чем-нибудь убойным?
Да, скорее всего так и случится. Я сам сделал бы так, проектируй я охранную систему. Значит – что? Поры в коже, и без того немногочисленные, убрать совсем. Кожу покрыть подходящим полимером. Ввести биосенсор, чутко реагирующий на изменение состава вдыхаемого воздуха, и соответствующий центр мозга для мгновенного анализа. Теперь запасы кислорода… Ох, как не хочется вводить в конструкцию баллон высокого давления…
– Что ты там бормочешь? – спросил Вилли.
– Думаю, как бы не задохнуться, не дыша.
– Что тут думать! Кстати, куда ты дел весь жир?
– Убрал. Зачем он?
– Да я не о простом жире тебе говорю, садовая твоя голова, а о кашалотовом, спермацетовом. Ты хоть слыхал о такой зверушке – кашалоте? Ныряет на два километра, остается под водой больше часа, а где, по-твоему, он хранит запасы кислорода?.. Тоже мне, изобретатель!
Посрамив меня, Вилли отошел, а я и не подумал огрызаться. Во-первых, он был прав, а во-вторых, когда я работаю, у меня нет времени на пустяки. Начинался тот противный этап, когда любая доработка ведет к ухудшению ТТХ изделия, но без этих доработок оно вообще не заработает.
Пришлось оснастить тело горбом и убрать туда запасы спермацета, пронизанные сетью капилляров. Дольше всего я промучился с голосовыми связками – хотелось, чтобы при сохранении способности вести членораздельную речь они могли еще генерировать мощный инфразвук. Какие ухищрения я ни применял, все равно получалось громоздко, да и как самому уберечься от инфразвука? Пришлось отказаться от этой идеи, зато в области органов чувств я действовал по принципу «кашу маслом не испортишь». Тварь видела в темноте, обоняла запахи веществ, лишенных, по мнению человека, и намека на запах, осязала электромагнитные поля и потоки частиц, улавливала эмоции людей…
Спустя какое-то время Вилли опять возник в моем поле зрения. Он уже здорово насосался, его покачивало.
– Штормит? – едко осведомился я.
– П-порядок! Ты что… это… ты долго еще м-мучить меня будешь?
– Почему мучить?
– П-потому что смотреть на тебя, п-придурка, невозможно. И тошно, и ж-жалко…
– А ты не смотри на меня, – посоветовал я. – Ты спи и сны смотри, они интереснее.
– Замучил ты себя. Глаза, вон, к-красные.
– Это у тебя глаза красные… Ну вот, кажется, вчерне готово. – Я откинулся в кресле и полюбовался конструкцией, выводя поочередно на экран общий вид, вид без кожи, нервную систему, кровеносную систему и так далее. Затем смоделировал бег твари по пересеченной местности. Тварь так и мелькала. – Что теперь скажешь? Изящно, нет?
Не следовало бы мне искать похвалы пьяного критика, но так уж устроен человек – хочется ему немедленного одобрения сделанной работы. Конечно, я напоролся на скепсис.
– И ты п-позволишь кораблю превратить себя вот в это? – осведомился Вилли.
– Почему нет?
Он без слов постучал себя согнутым пальцем по лбу.
Вилли спал. Корабль висел над одной точкой Земли где-то в довольно высоких широтах северного полушария, и я не сомневался, что под нами, скрытый облачной мешаниной циклона, прячется выступ материка, именуемый Кольским полуостровом. Как у корабля получалось без видимых затрат энергии висеть на одном месте гораздо ниже геостационарной орбиты, я не знал и не желал забивать себе голову такими пустяками. Я тоже поспал немного, потом проснулся и понял, что боюсь. Скепсис Вилли показался мне уже более обоснованным. Добровольно превратить себя в кошмарную тварь – это почище, чем решиться отдать себя в лапы врачей ради сложнейшей операции с непредсказуемым результатом. Добро бы я был смертельно болен, но ведь я здоров! Так зачем же?.. Ради кучки неизвестных мне людей? Все равно сколько-то их, вероятно, погибнет, а некоторых мне, возможно, придется убить или покалечить самому. Может, Вилли все же прав?
Почти сразу я сообразил, что изобретаю оправдание для себя, как это свойственно трусам. Что же получается – я трус? Странное ощущение. Кем меня только ни дразнили, но только не трусом. Впрочем, люди меняются, и вчерашний храбрец может начать усиленно беречь свою шкуру. Вилли обрадуется, если я откажусь от опасной затеи, но что он подумает, о том не скажет. И я начну гадать, считает ли он меня жалким ничтожеством или только осторожным человеком…
Вилли всхрапнул в своем уютном лежбище на полу «гостиной» и вдруг резко дернулся – наверное, ему приснилось нечто не шибко приятное. Какие сны характерны для мусорщиков? Снится ли им обещанная Мечта? А если им снятся люди, то остаются ли они мусором в снах?