Человек по имени Крыса

Голков Виктор

Мать

Она за него помолилась,Шепча на коленях в углу.И страшная тяжесть свалилась,Упала в холодную мглу.Ей надо сказать было Богу,Вернее его упросить,Чтоб жуткую сердца тревогуОн силу ей дал погасить.

«Поехали – утро, ещё один день…»

Поехали – утро, ещё один день.И надо вставать, хоть противно и лень.Ведь старость колотит в твои воротаТак громко, что песня немеет у рта.А посох железный в костлявой горстиЗаставит трудиться, чтоб смысл обрести.

«Тёплый

воздух груб и густ…»

Тёплый воздух груб и густОт подъёма за полшага.Непонятно – это куст,человек или коряга?Я иду по темноте –Так проходят через реку.Словно капле на листе,Мало места человекуПод луной, лишь катит блажьБытия – восторгом пьяным.И строчит как карандашЖребий в мире окаянном.

«Когда целиком изживаешь…»

Когда целиком изживаешьВсё то, что тебе суждено,Про многое ты забываешь.Но смотришь, но смотришь в окно.Туда, где каштаны и липыВ зелёной своей кутерьме.И слышишь сердечные хрипы,пока всё не гаснет во тьме.А жизнь отступить не готова,Хоть отпуск кончается твой.И тёплые сны КишинёваПлывут над твоей головой.

«Я стою на пороге…»

Я стою на пороге,Мне пора уходить,чтобы мыслью о богедушу не изводить.Что неслась как полячкаНа весёлом балу.Записная гордячка,Уходящая в мглу.Как дымок папиросы,Что не видит никто.Но ответ на вопросыТам получит зато.

«Нет Юдсона и Зива нет…»

Нет Юдсона и Зива нет,И нет Аркадия Хаенки…Ты думаешь – да это бред,И в темноту таращишь зенки.Израиль сделался пустым,Давясь девятым миллионом.Твой личный мир, как синий дым,Растаял в мраке заоконном.

«Прохладный март в предместье Тель-Авива…»

Прохладный март в предместье Тель-Авива.Утром не хочется продирать глаза,Слушать новости об арабской весне,Развозить детей в инвалидных колясках.Все чаще думаю – куда меня занесло?Вспоминаю Комсомольское озеро и Театральный переулок.Люблю того, кого еще способен любитьИ вижу в зеркале какого-то пожилого дядьку.

«Ты держался направленья вест…»

Ты держался направленья вест,Полагал, что многое известно.лишь один белел высокий крест,Что над всеми высился отвесно.Оставалось что ж? Идти к кресту,Вглядываться в контуры косые.И в конце сползая в пустоту,Устремлять к нему стопы босые.

«Неизбежно сужается зренье…»

Неизбежно сужается зреньеС приближением главного дня.Но какое-то стихотвореньеМожет выжить и после меня.Жизнь была, очевидно, пустышка,Залетевшая в полную тьму.Но, возможно, останется книжкаО судьбе – всё один к одному.

«Что толку…»

Что толку,Что век гениален,Ведь старость,Конечно, придёт.И странный твой друг –Марсианин,скривитСвой

насмешливыйРот.ПридётТяжело, какОдышка,Как вечеромГорькая весть.И пылью покроетсяКнижка,КоторойУже не прочесть

«Умолкает душа…»

Умолкает душа,отступает любовная тяга.Зависает безлюбо,Как каменный идол в углу.Что же делать? Видать,До конца завершила работу.Остаётся, пожалуй,Зрачками сверлить пустоту.Ожидать безучастноМомент рандеву с абсолютом,Чтоб в синюшную вечностьКак в тёплую воду войти.

«Заблудилась душа в переулках зелёных и белых…»

Заблудилась душа в переулках зелёных и белых.Ей там нечего делать, а всё-таки тянет туда.Там, где ты родился, и звала тебя мама обедать.И в могиле твой дед на еврейском погосте в лесу.Там дорожки узки – я уже не нашёл бы, пожалуй.Но упорно душа всё летит, несмотря ни на что.

«Старость – чёрная труба…»

Старость – чёрная труба,Где ни лампочки, ни спички.а в конце твоя судьба,вроде глиняной таблички.Откопают или нет,Расшифруют ли? – не важно.Пусть погас твой личный свет,Замер мир многоэтажно.К чёрту все его дела,треволненья, и заботы.Солнцем выжженный дотла,Ты и сам не знаешь, кто ты.

«Боль лучистая лезет…»

Боль лучистая лезетИз утробы планет.Если сердце не грезит,Значит, выхода нет.Я свободы не чуюдаже в райском саду,и таблеткой лечу ямировую беду.Эх дубина по кости –Это общий удел.Мы гниём на погостеПозади своих дел.Ничего не попишешь,Так господь пожелал.Ты прерывисто дышишь,И закат запылал.

«В тиски железные зажатый…»

В тиски железные зажатый,сам позабывший про себя,я слышал, как стучат лопаты,слои промёрзшие долбя.Дорыть до самой сердцевиныземной – так кто-то захотел.И не хватало мешковиныдля наших измождённых тел.И был исторгнут каждый третий,но не редел наш скорбный круг.Казалось, несколько столетийя слышу монотонный стук.И вижу жёлтую коронузвезды – сквозь ледяную мглу.И человек вооружённыйприжался к чёрному стволу.

«Я смотрю на жизнь в упор…»

Я смотрю на жизнь в упор:вот закат расцвел, пылая.Груб в руках ее топор,хоть сама она не злая.Вечной прелестью маня,царства обещает будто,и цежу я: «Дай огня,подожди еще минуту».А она целует в роти распарывает вены,и светлеет небосводнад раздавленной вселенной.Кровь течет из-под ногтей,это царство человека –удивленный крик детейи чернеющее веко.