Человек под маской дьявола
Шрифт:
После освобождения, фон Зиммер забрал меня в свой дом. В Нюрнберге я вновь встретилась с Александром. Несколько часов я крепко обнимала его, боясь отпустить. А после долго сидела у его постели, наблюдая, как он спит.
Тело Генриха, после сделанных для отчета союзникам фотографий, позволили забрать для кремации. 15 мая 1945 года, я развеяла его прах в поле за домом фон Зиммеров. Через шесть месяцев на свет появился наш сын. Я назвала его Герман.
Война закончилась и начались громкие процессы над военными преступниками Третьего Рейха. Я никогда не оправдывала их действий,
После войны, Януш, один из немногих своих братьев, выживший и перенесший все лишения, уехал в Америку и начал преподавать в одном университете. Про войну он рассказывал с неохотой, и старался молчать. В 50 году он женился и я больше ничего о нем не слышала.
Когда умер Сталин, я вернулась в СССР. Бежать из Германии, помог отец Генриха, он по своим связям провернул все тайно и в кротчайшие сроки. Он не стал отговаривать меня, только благословил нас в дорогу. И просил писать им письма.
Я не успела попрощаться с семьей Генриха. Когда я уезжала, все домашние мирно спали. Я тихо собрала Германа и на прощание зашла в комнату Александра. Зиммеры оказались великодушными людьми, и словно в насмешку свергнутому строю, они усыновили еврейского мальчика. Я знала, что оставляю его в надежных руках.
Александр спал. Я несколько минут просидела у его кроватки, вспоминая все, что нам довелось пережить вместе. На прощание, я осторожно, боясь разбудить, поцеловала его в лоб. Затем забрала одну из наших с ним фотографий, сделанную еще до рождения Германа и навсегда покинула Германию.
Я вернулась в Россию. Я знала, что ничего меня там не ждет, но все же это был мой дом. Родина Генриха опустела без него, стала чужой и пугающей.
В Смоленске, я добилась восстановления утраченных во время войны документов, солгав что долгое время провела в Омске, где ожидала окончания войны. На вопрос, почему я решила вернуться именно сейчас, я ответила, что мне необходимо похоронить мою сестру, погибшую в дни оккупации.
Так я вернула себе свое прежнее имя, и вновь стала — Анной Павловной Орловой. Герману я дала отчество своего отца.
Выполняя обещание данное Саре, я организовала перезахоронения моей сестры и доктора Измайлова. Останки Сары и ее матери, найти так и не удалось.
Позже я решила отыскать Ирину. Я не знала ни имени, ни фамилии, но провела несколько месяцев, узнавая обо всех гражданах переживших оккупацию. Я нашла Ирину в полуразрушенном доме на окраине, где она жила вместе со своей семьей. Я не знала, узнает ли она меня, когда увидит, ведь мы виделись всего один
— Все говорили, что ты погибла? Где ты была? Куда пропала?
— Долгая история, — с улыбкой ответила я.
— Ну проходи… проходи… правда мне накормить тебя нечем.
— Я не голодна.
Она провела меня в дом, и усадила в старенькое и до безобразия неудобное кресло, но видя ее волнение, я даже виду не подала. Я только заметила как она постарела, некогда красивая, молодая женщина, исхудала и осунулась. Лицо ее стало белым, все в мелких оспинках, глаза потухли и вокруг них появились глубокие морщинки. В ней уже не было того озорного огня и шарма. Война меняет судьбы людей, рушит и ломает, с корнем вырывая все человеческое и прекрасное.
Ирина наспех приготовила чай и протянула мне кружку.
— Как ты? Нашла меня все же… — с ноткой грусти сказала она. — Я часто вспоминала о тебе… тоже пыталась отыскать… Среди этих… мертвых. Тебя объявили без вести пропавшей, ты знала?
— Да. Уже столкнулась с этим.
— Так где ты была?
— С ним…
— С Генрихом? — глаза Ирины от удивления расширились. — Я догадывалась, когда узнала, что ты пропала. Я знала, что он не причинит тебе вреда, и предполагала, что он мог забрать тебя с собой. Как он?
— Он мертв.
— Этого следовало ожидать. — печально вздохнула она. — Как ни крути, он был преступником.
— Я была с ним до последнего дня…
— Зачем ты вернулась? Почему не осталась там?
— Здесь мой дом. Моя родина…
— Правильно. Правильно. Я наверное тоже не смогла бы оставить свой дом. Столько здесь пережито…
Ирина грустным взглядом обвела свою убогую комнату.
— Хорошо что ты нашла меня, мы ведь можем теперь дружить… у меня совсем нет друзей…
— Нет? Почему? — удивилась я.
— А как ты думаешь? Когда город освободили, выжившие начали срывать свою злость на тех, кто хоть как-то поддерживал немцев. Мне на воротах часто рисовали символы нацистов и писали: «Немецкая потаскуха». И я ведь не обвиняю их… шла война… что я должна была делать?
Ирина спрятала слезы, прикрыв глаза дрожащей рукой. Мне по человечески стало жаль ее. Я достала из сумки деньги, и положила на стол. Она безумным взглядом посмотрела на деньги.
— Забери.
— Я хочу помочь тебе…
— Немедленно забери. Я здоровая женщина, сама могу заработать… Тогда времена были другие, и у меня не было выбора, а сейчас в этом нет необходимости. Мои дети сыты, мы не бедствуем.
Я не хотела ее расстраивать, поэтому убрала деньги в сумку. Просидев еще несколько часов, мы распрощались под вечер, дав друг другу обещание видеться чаще.
Первый мой Новый Год в СССР, я встречала в этом тихом, забытом доме, вместе с Ириной и ее детьми. Впервые увидев Германа, Ирина застыла на месте и долгое время не могла отвести от него взгляда. Затем подошла ко мне, обняла и прижала к себе.