Человек против мифов
Шрифт:
Ободряет, должно быть, также и остроумный довод, который доказывает, что обеспеченности нельзя достигнуть запланированными действиями. Подобно счастью, гласит этот довод, обеспеченность сопутствует чему-то другому и не может сама по себе быть целью. На это, я думаю, можно ответить, что если "а" сопутствует "б", то вполне мыслимо, стремясь к "б", достигать вместе с "б" также и "а". И если достижимым является сочетание "а" и "б", то непонятно, почему мы не можем сказать, что из двух элементов нас больше интересует "а". Точно так же непонятно, почему мы не можем планировать достижение "б" именно вследствие того, что ему сопутствует более желательное для нее явление. Довод д-ра Кармайкла относится к разряду тех, в основе которых лежит надежда, что вывод будут помнить, а посылки забудутся. Лелеется надежда, что если удастся убедить людей в невозможности сделать целью обеспеченность,
Однако классический довод в пользу несовместимости свободы и обеспеченности изложен в двух последних абзацах. Этот довод гласит, что обеспеченность ведет к "застою". Автор исходит из убеждения, что, как только люди почувствуют себя обеспеченными, они перестанут работать и превратятся в праздных лентяев. В его сознании начинает витать образ нового сибарита вместе с отрезвляющим воспоминанием о народе, изнеженном до беспомощности. В условиях достигнутой обеспеченности оказываются бездейственными все побудительные мотивы, а без них никого нельзя заставить работать.
Забавно, что этот же довод, здесь служащий для доказательства вреда обеспеченности, Бентам использует в защиту обеспеченности. Он считает, что, если люди не уверены в своих приобретениях, пропадает стимул к приобретению и всякая работа останавливается. Д-р Кармайкл считает, что стимул к приобретению, а значит, и к работе пропадает, когда люди уверены в своих приобретениях. Бентам и Кармайкл создали вдвоем гигантскую дилемму, где один и тот же вывод о всеобщей праздности следует из двух противоположных посылок: наличия или отсутствия обеспеченности. В отношении общества, подобного нашему, где имеет место реальный, хотя и неравномерный технический прогресс, такой вывод – явная нелепость. Ясно, что нельзя один и тот же довод брать для доказательства двух противоположных утверждений. Если обеспеченность действительно необходима, чтобы побудить людей трудиться, и если труд людей действительно достоин поощрения (в чем я не сомневаюсь), тогда обеспеченность, безусловно, является общественным благом. Если же обеспеченность отнимает у людей охоту трудиться, тогда как труд заслуживает поощрения, то она уже общественное зло. Придется делать выбор: Вентам и Кармайкл не могут быть оба правы. А если, введя временное измерение, вы хотите спасти обе точки зрения, вам придется объяснить, почему Бентам был прав для своего времени и не прав для нашей эпохи и почему Кармайкл оказался бы не прав в эпоху Бентама, но прав сегодня.
Существует еще один способ примирения обеих позиций: мы можем допустить, что Бентам и Кармайкл по-разному понимают обеспеченность. Когда Бентам говорит, что обеспеченность желательна, ибо она защищает собственников, то он имеет в виду, что хорошо бы капиталистам иметь эту обеспеченность. Когда Кармайкл говорит, что обеспеченность нежелательна, ибо она делает чрезмерной упор на коллективные договоры, сокращение рабочего дня и повышение заработной платы, то он имеет в виду, что такого рода обеспеченность невыгодна капиталистам. При такой интерпретации оказывается, что и для Бентама, и для Кармайкла ориентиром является одна и та же ценность – благополучие капиталистов. Кажущийся конфликт исчезает, и мы обнаруживаем, что согласие между обоими было бы совершенно явным, если бы случайно не изменилось значение термина "обеспеченность".
Рассмотрим еще один вариант подобной аргументации. 8 октября 1945 г. д-р Ирвинг Лэнгмюр, помощник директора исследовательских лабораторий компании "Дженерал электрик", выступил с речью в объединенном подкомитете сената. Темой его выступления было принятие закона об оказании федеральной помощи научным исследованиям. Д-р Лэнгмюр был обеспокоен тем, что некоторые правительственные меры могут ослабить действие стимулов, побуждающих ученых проводить свои исследования.
"От нашего прошлого, – говорил он, – мы унаследовали систему стимулов (свобода личности, свобода мысли, свобода предпринимательства, система патентования и т.п.) более действенную, чем аналогичные системы других стран. Однако вполне очевидная необходимость правительственного контроля над некоторыми сторонами нашей капиталистической системы зачастую приводит к выпадам против капиталистической системы в целом, выпадам против ее отрицательных сторон, но точно так же и против ее положительных сторон. Позвольте мне перечислить некоторые меры, которые направлены на ограничение и даже подавление стимулов. Перечисляя эти меры, я не хочу сейчас высказываться ни за, ни против какой-либо из них. Я просто хочу привлечь внимание к факту их влияния на стимулы" [109] .
109
Нью-Йорк
Д-р Лэнгмюр перечислил следующие меры: антитрестовские законы, налогообложение, законы о государственной службе, предпочтение ветеранов войны при найме на работу, законы о социальном обеспечении и нападки на патентную систему, т.е. он перечислил почти все виды законодательных мер, ограничивающих деятельность монополий и предоставляющих некоторые льготы рядовым членам общества. Короче говоря, стимулировать научные исследования должно то, что способствует образованию монополий.
Далее он говорил:
"Есть признаки постепенного исчезновения пионерского духа в Соединенных Штатах. Сегодня мы рассуждаем о тридцатичасовой рабочей неделе – о праве на место, не на труд. Мы придаем слишком большое значение социальному обеспечению и слишком малое – развитию возможностей" [110] .
Прислушиваясь к такой апологетике, можно подумать, что пионеры были движимы только мечтой о смелых похождениях. На самом деле пионеры были людьми здравомыслящими и не покидали своих домов, пока их не принуждали к тому хозяйственные неурядицы или перспектива вполне осязаемой выгоды. В большинстве своем они не были заражены безрассудной страстью к авантюрам ради авантюр. На риск и лишения они шли ради какой-то цели. Обеспеченность существования – вот то, чего они искали и чего не находили дома. Забавно. Пионеры прилагали усилия, чтобы обрести обеспеченность, мы же должны отказаться от нее ради того, чтобы иметь возможность трудиться, как пионеры. Пионеры шли на риск, чтобы их дети могли быть надежно обеспечены, а мы, их дети, должны отказаться от обеспеченности, чтобы рисковать, как пионеры. От нас ждут, что мы будем подражать пионерам, разрушив цели, ради которых они трудились. Поистине этот довод ставит все с ног на голову.
110
Ibid.
ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ И ПРАЗДНОСТЬ
Интересно отметить, что "угрожает" свободе и "подавляет" стимулы всегда только обеспеченность рабочих, фермеров и мелких дельцов. Никто никогда не слышал, чтобы к таким печальным результатам вела обеспеченность корпораций или гарантированный поток прибылей. Нет, считается, что свободе угрожают такие вещи, как тридцатичасовая рабочая неделя или полная занятость. Но чья свобода при этом страдает? Разумеется, не свобода рабочих, которых гарантированная занятость и тридцатичасовая рабочая неделя сделали бы более свободными, чем прежде. И не свобода фермеров и мелких дельцов, которые при условии полной занятости имели бы устойчивый рынок для сбыта своей продукции. Пострадала бы только "свобода" крупных предпринимателей, которые не могли бы нанимать и увольнять рабочих, как им вздумается, и увеличивать рабочий день по своему усмотрению. Все, что потеряли крупные предприниматели, составило бы выигрыш остальной части общества.
Поэтому если определять обеспеченность как социальные завоевания подавляющего большинства людей (а д-р Лэнгмюр так ее и определяет), то противоречить она может только единственному виду свободы, а именно свободе тех, кто проигрывает, когда выигрывает большинство. Но в.таком случае оказывается, что слово "свобода" прикрывает особые интересы немногочисленного класса эксплуататоров. Как только этот факт будет осознан, нельзя уже будет с помощью понятия свободы провести знак равенства между особыми классовыми интересами и благополучием всего общества. Свобода, обозначающая безудержную погоню за прибылью, конечно, противоречит безопасности, которая означает полную занятость и тридцатичасовую рабочую педелю. Но кто будет утверждать, что подобная свобода может быть доступна для общества в целом?
Остается еще один, последний довод, который, казалось бы, с социальных позиций оправдывает свободу капиталистов и осуждает обеспеченность всех остальных. Этот довод можно найти и у Кармайкла, и у Лэигмюра, а состоит он в утверждении, что обеспеченность парализует деятельность, устраняя стимулы. Если выразить этот довод на языке экономической науки, то он сведется к утверждению, что люди не будут производить товары в отсутствии стимулов к этому, что в системе социального обеспечения люди лишаются этих стимулов и поэтому при состоянии обеспеченности люди не будут производить товаров.