Человек с того света
Шрифт:
Терье крикнул «Ура!», подхватил Доли на руки и завертел по комнате.
— Итак, мальчики, подведем итог. Три события плюс 320 долларов… Что из этого следует? — спрашивает Доли.
«Прокутить!» — чуть ли не одновременно орут они.
— Одевайся, мавр! Мы пойдем в тот самый ресторан, откуда ты бежал, Бен, — распоряжается Доли.
— О'кэй, ребятки, — потухшим голосом говорит Банг.
— Вы поезжайте, а я присоединюсь к вам позже. У меня через полчасавстреча с профессором Кавадой.
— Отложи, — просит Доли.
— Не могу, дорогая… Прости… Кавада здесь проездом Нам предстоит
Потом растерянно-виноватое лицо его поворачивается к Фолсджеру.
— Честное слово, Бен, не могу… Я же приду. Только попозже.
— Не понимаю, — без наигрыша, с отчужденной интонацией в голосе говорит Фолсджер. — Пригласи его тоже.
— А можно? — наивно спрашивает Банг.
— Доли, я же сказал: он — мавр.
— Дурачок, конечно можно.
— Тогда я его притащу. Обязательно… Захвати журнал со своей статьей. Он занимается Временем…
Доли радостно засмеялась.
Они сели на то же самое место. Только теперь их разделял стол и отсутствующий Терье Банг. О чем бы между ними не заходил разговор, Доли ухитрялась, скорее всего, бессознательно, увязывать его с Терье. Даже когда речь зашла о его, Бене, темном прошлом и гангстерских связях, о которых, пока он сидел, судачили газеты, она сумела ввернуть точку зрения на все это своего блинолицего альбиноса.
Доли, по всей вероятности, не терпелось из первых рук узнать, что в тех газетных историях было хорошо поджаренными небылицами, а что — правдой. Ведь и то и другое делали его героем континента. Любой, узнай его сейчас, стал бы любопытствовать. Правда, кончилось бы все это для любопытного быстро и печально. Такое любопытство требует либо наглости, либо уверенности в дружеском расположении того, кем интересуешься. Доли имела право на такой вопрос. И совсем не потому, что Бен питал к ней когда-то слабость. Просто он имел случай убедиться в ее порядочности.
— Скажи, Бен, хоть немножко правды есть в том, что писали о тебе? — спросила она.
— Не немножко, — усмехнулся он.
Едва заметная тень, пробежавшая по ее лицу, заставила Фолсджера объясниться обстоятельней. Раз и навсегда поставить все на свои места.
— Слушай, малышка, — твердо произнес Бен, — если бы я не знал тебя, то я мог бы отделаться от тебя фразой: «Это не твоего ума дело. Занимайся тряпками и косметикой… Чем хочешь, только не суй нос в мужские игры…»
Глаза Доли округлились.
— Надо же, — прошептала она. — Но я подумала о другом, Бен Представила себе, в какую историю я могла влипнуть в тот вечер, окажись вместо тебя кто другой. Вот что меня испугало… Тогда, признаться, у меня никакого страха не было. Ты меня сразу успокоил. И я тебе сразу поверила.
Наплывшая на глаза Фолсджера наледь, сменилась улыбкой.
— А я-то думал… — облегченно вздохнул он.
— Что?
— Думал тебе понадобилось выяснить все для того, чтобы определиться в своем отношении ко мне. Насколько, видишь ли, оно нравственно.
— Это я для себя определила давно. Хотя, если по честному, мне и сейчас интересно узнать, откуда этот узел — ты и гангстерство.
— Только-то? Пожалуйста, малышка… Вон сидит респектабельная компания. И вон… Кстати, посмотри как расфанфоронился
Благообразны, не правда ли? А копнись — сидят джентльмены удачи… Доллары, большие доллары, позволяющие им купить себе такую маску, без крови, предательств и подлости не делаются… И ты, и я, и все-все знают милые сердцу заповеди: «Не укради». «Возлюби ближнего». «Ни убий»… Я грезил ими, Доли. Да, если хочешь, и грежу. Готов их собственной кровью написать, где прикажут, если буду знать, что после этого их будут свято блюсти…
Но люди крадут и губят |друг друга. Никто из них, разумных, не хочет жить в бедности. От нее устают. Как нудно, как скучно и как унизительно быть бедным. Это — серая мгла… А жизнь одна, девочка…
Доли попыталась перебить его, но он властным жестом руки остановил ее. Фолсджер говорил без злобы, без гневного пафоса. Словно рассказывал обыденную забавную историю. Но ее-то обмануть было нельзя. Она видела и чувствовала, как в нем вскипало все так или иначе перегоревшее.
— И ты, и я, и все, кого не спроси, — продолжал Бен, — знают: «Укравший грош, стянет и быка». Однако никто и нигде, разве только дома, — не говорит, кто же является главным вором. К этому каждый рано или поздно приходит сам… Во всяком случае, я не припозднился.
Доли протянула через стол руку и мягко накрыла его ладонь. Благодарный ей за то, что она поняла его, Бен искренне засмеялся.
— Спасибо, малышка. Но это лишнее.
Доли отпивает из фужера.
— Отменное вино, — говорит она.
— Его подают только здесь… Как видишь, я не забыл твоих вкусов. Сухое. Самое лучшее, — похвастал он.
— И Терье тоже крепче сухого ничего не пьет.
— Он у тебя большой оригинал, — иронизирует Фолсджер.
— Не язви. Так оно и есть… Ты знаешь, чем он занимается?
— Химией.
— Вот и нет, — торжествующе заявляет она, — Временем.
— Чем? Чем? — переспрашивает Фолсджер.
Доли повторяет внятней. Озадаченный Фолсджер сосредотченно чешет затылок и с разочарованной миной на лице тянет;
— А я то думал вынашивает план вселенского восстания.
Доли, задетая за живое, хмурит брови.
— Извини, малыш, но я действительно никак не могу врубиться.
— Издеваться легче, чем понять, — горячо говорит она. — Ну ответь мне, что такое по-твоему Время? Как ты его понимаешь?
— Просто. Без всяких заскоков, — пожимает плечами Бен.
— Ну, ну, — подталкивает она его.
— Пожалуйста… Мы здесь вдвоем сколько времени? — Бен смотрит на часы, — 35 минут. Не виделись мы еще больше — четыре месяца… Прошлое мое составляет 36 лет. Это — время? — спрашивает Бен и сам же отвечает: — Время!.. — затем широко улыбнувшись добавляет:
— Будущее какое-никакое, вероятно, все-таки будет у меня. Тоже время… Потом утверждают: время — вечно. По мне же, если я кончусь, это не будет иметь никакого значения. Еще говорят: время летит, бежит, тянется. Однако, как я полагаю, торопимся или медлим мы сами, а время преспокойненько стоит на месте… Выучиться, вырасти, состариться, построить, преодолеть, покрыть расстояние, сделать шаг, одним словом, все требует времени…