Человек СИСТЕМЫ
Шрифт:
В чем состоял смысл, где были движущие пружины неуемного роста управленческого аппарата, бюрократии в период, когда динамика развития экономики, других сфер общественной жизни начала затухать? Мне кажется — я об этом уже упоминал, — самое близкое к истине объяснение дает «закон Паркинсона», согласно которому в больших бюрократических структурах утрачивается связь с общественной целью, пользой, и они работают все больше на самих себя, на свои собственный рост и возвеличивание.
В период застоя это обнаружилось с особой очевидностью. Он, этот период, означал райскую эпоху, настоящий «золотой век» аппарата, бюрократии. Сталин ее время от времени «прореживал» путем безжалостных репрессий. Хрущев её перетряхивал, часто сменяя людей на руководящих постах, проводя бесконечные реорганизации, Брежнев провозгласил лозунг «стабильности» и был ее воплощением, олицетворением, если понимать под стабильностью
Ответственные посты стали в принципе пожизненными, а бюрократы — несменяемыми. Очень многие секретари обкомов, министры, ответственные работники партийного и советского аппарата занимали свою должность по пятнадцать — двадцать лет. Изобреталась изощренная техника увода самых бездарных, безнадежных, полностью провалившихся работников от ответственности. Секретаря обкома, например, если были основания ждать неприятностей на очередных выборах в области, отзывали, скажем, на должность инспектора в Отдел оргпартработы ЦК КПСС, а через два-три года рекомендовали (фактически назначали) секретарем в другую область. Из министерства в министерство перебрасывали несостоятельного министра либо «под него» создавали какое-то новое министерство. А совсем провалившимся находили или создавали синекуру, часто направляли в какую-либо страну послом.
Ответственные работники, высший эшелон номенклатуры в годы застоя таким путем окончательно выделились в особую касту (как и работники республиканского, областного и районного масштабов в свои «малые» касты). Это было нечто вроде дворянства. Пожизненного, связанного с почетом, высоким по нашим стандартам жизненным уровнем и изрядным набором разнообразных привилегий (в снабжении, обеспечении жильем, лечении и отдыхе, даже похоронах). Это была настоящая каста, все больше отделявшаяся от общества: она изолированно жила, лечилась, отдыхала, в ней часто образовывались семенные, клановые узы — ведь дети вместе проводили время, знакомились, нередко женились. Мало того, именно в годы застоя был сделан и следующий логический шаг — попытались создать систему передачи власти или хотя бы привилегий по наследству. Через систему привилегированного образования, а затем и назначений и выдвижении по службе. Пример дали руководители: сын Брежнева стал заместителем министра внешней торговли, а муж дочки — первым заместителем министра внутренних дел. Да разве Брежнев был в этом одинок? Конечно, мы не дошли до того, что в совсем карикатурной форме потом было сделано кланом Чаушеску в Румынии. Но то, что образовалась привилегированная каста, не вызывает сомнений.
Другой вопрос, что неверно связывать это, как и вообще неоправданные привилегии, с Брежневым и периодом, когда он стоял во главе страны. Началось это и приобрело широкий размах много раньше — еще при Сталине.
Конечно, аскетизм многих старых большевиков и партмаксимум — не миф, а реальность первых послереволюционных лет. Но фанатичный порыв революционеров-идеалистов — это не система. Сама бедность общества делала привилегии практически неизбежными. Особые пайки для ответственных работников появились очень рано (известно, что в связи с Кремлевкой и в оправдание ей рассказывали сентиментальную историю о случившемся на заседании Совнаркома голодном обмороке наркомпрода Цурюпы, после которого, как утверждают, по указанию Ленина была создана «столовая лечебного питания» — этим названием маскировался продовольственный «спецпаек», просуществовавший до 1988 года). А жилье им поначалу предоставлялось в Кремле и в так называемых домах Советов — в Москве их было несколько: на улицах Грановского, Коминтерна (нынешний Калининский проспект) и ряде других, не говоря уж о Доме правительства, описанном Ю.Трифоновым в повести «Дом на набережной». И было это жилье не слишком роскошным, но несравненно лучшим, чем у других. Тогда же появились дачи (с обслуживанием), для начальства поменьше — дачные поселки. И особые поликлиники, больницы, дома отдыха и санатории, а также, конечно, персональные автомашины.
Уже в тридцатые годы все это сложилось в цельную систему. Со своей иерархией: члены Политбюро, кандидаты, секретари ЦК, члены ЦК, наркомы, начальники главков и т. д. — каждая категория имела свои набор привилегий. Круг имевших их был до воины довольно узок, но сами привилегии были весьма значительными, особенно в сравнении с тем, как жил народ. А у самой верхушки — даже поражавшие воображение. Помню, один из моих одноклассников регулярно бывал с родителями на даче у Яна Рудзутака, близкого друга его отца; от его рассказов о том, что там было, как кормили, как развлекались, я просто обалдевал.
Во время войны экономические и социальные различия да и абсолютный объем привилегий для тех, кто был наверху, разительным образом возросли. Особенно
Но вскоре привилегии вновь начали расти. В разных видах: почти бесплатного пользования дачами, персональных машин, бесплатных завтраков, бесплатных (или оплачиваемых чисто номинально) обедов, пребывания в выходные дни в домах отдыха, больших дотаций за путевки в дома отдыха и санатории, «лечебных денег» (выдаваемого при уходе в отпуск лишнего месячного оклада). Но вершиной всего в сталинские времена стали так называемые пакеты, то есть приплата к заработной плате ответственных работников — она могла составлять от нескольких сот до многих тысяч рублей (тогдашними деньгами) в зависимости от должности. И выдавалась в конверте («пакете»), тайком, не облагалась налогом и даже не учитывалась при уплате партийных взносов. Министр, например, вместе с зарплатой получал тогда более 20 тысяч рублей, что соответствовало с учетом реформы 1960 года сумме, превосходящей две тысячи. Если учесть инфляцию и отсутствие налога, то это раза в два больше оклада, установленного в свое время для Президента СССР. Соответственно получали и чины поменьше. Ко всему этому добавлялись «безденежные» привилегии.
Это была, я убежден, сознательная политика Сталина, направленная на подкуп верхушки партийного и советского аппарата, втягивание ее в своего рода круговую поруку, линия на то, чтобы с помощью прямого подкупа и внедрения, боязни вместе со служебным постом потерять привилегии обеспечить абсолютное послушание чиновничества и его активное служение культу личности.
Таких привилегии начальству разных рангов, какие существовали к моменту смерти Сталина, наша страна после революции не видела никогда. Другой вопрос, что о них меньше говорили да и меньше знали. Отчасти потому что многие из них были настоящей тайной, за разглашение которой могли строго наказать (к числу таких тайн относились «пакеты»). Отчасти потому, что численность чиновников, пользовавшихся привилегиями, была все-таки заметно меньшей, чем позднее. Как и численность людей, пересекавших в обоих направлениях границу между теми, кто «имеет» и кто «не имеет» (привилегии). Разжалованных часто арестовывали. А если и нет — они молчали. Попасть же наверх было очень трудно. А те, кто там оказывался, вели, как правило, очень замкнутый образ жизни. И тоже помалкивали.
Потому первый поход против привилегий был начат Н.С.Хрущевым без всякого давления снизу, по его собственной инициативе. Когда я пришел в аппарат ЦК (в 1964 году), старые работники все еще не могли успокоиться, оправиться от шока, который вызвала ликвидация части привилегий (по аналогии с вошедшими для того поколения в политграмоту «10 сталинскими ударами» 1943–1944 годов их в аппарате назвали «10 хрущевскими ударами»). Лишили тогда ответственных работников многого: «пакетов», бесплатных завтраков, большой круг людей — бесплатных дач и персональных машин. Но немало и осталось. И, насколько я знаю, с тех пор к привилегиям, оставшимся от Сталина, ничего не добавляли.
Я, конечно, имею в виду официальную сторону дела, а не то, что получали в силу скрытых или явных злоупотреблений служебным положением (барские охоты, гостевые особняки, подарки и т. д.), а тем более коррупции. И, кроме того, конечно, при Хрущеве, а затем при Брежневе непрерывно росло число получателей разных благ, поскольку рос аппарат, пользовались этими привилегиями бесстыдно, даже нагло, нередко строя особняки, гостевые дома, «служебные» гостиницы, санатории и дома отдыха с невероятным расточительством, нелепой и притом безвкусной роскошью.