Человек со звезды
Шрифт:
– Вы что, знали о ней?! – Вадим окончательно сбился с толку.
– Знала?.. Может быть… Не помню… Дед говорил что-то, но я маленькой была, пропустила мимо ушей… Но он же ее прятал? – полувопрос, полуутверждение.
– Прятал, – сознался Вадим, как в воровстве уличенный. Что с ним делалось – понять не мог. Не он это был, кто-то иной, ничуть не похожий на «железного художника», как его знакомые называли.
Она села на подоконник, уперлась в него ладонями, смотрела поверх Вадима – на дверной косяк. Что она там углядела – непонятно… Потом резко
– Вы любите логически рассуждать?
И поверьте: простительно было Вадиму выдавить из себя:
– Вы… ведьма?..
И вот тут уже она перестала сдерживаться, рассмеялась в голос, откинув назад голову, будто невероятной тяжести волосы тянули ее за окно.
– Ведьма?.. – Она, похоже, любила переспрашивать, давая себе время подумать не торопясь, найти ответ – единственный, точный. – Пожалуй… Вы – второй человек, кто меня ведьмой назвал.
Вадим нежданно ощутил некий укол ревности – чувства, достаточно чуждого для него, вообще незнакомого.
– А кто первый?
– Дед Василий. Он обещал сделать мне помело, чтобы я летала над поселком.
– Сделал?
– Не успел…
В голосе ее слышались и сожаление, что не успел дед Василий смастерить летающее помело, и вера, что поживи он еще – летала бы она сейчас над поселком, непременно летала бы: не существовало невозможного для деда Василия.
– Он деда Василия обокрал, знаешь. Тая?..
Вадим вздрогнул от неожиданности. Зинаида сидела на кровати, спустив на пол босые, все в царапинах, ноги и сердито смотрела на Вадима. Он не заметил, как она проснулась, да – честно! – и забыл про нее с Константином. Тот просыпаться не спешил, громко посапывал из-под куртки.
Тая – так вот как звали девицу! – не глядя, отмахнулась от Зинаиды.
– Знаю. Пусть.
И Зинаида стихла, сложила ладошки на острых коленках, как отличница на уроке, тихонько слушала чужой разговор.
– У вас красивое имя, – сказал Вадим. Покатал его во рту, как ледышку:
– Та-ая…
Опять улыбнулась. Раз начав – «отмерев», как в детской игре, – она уже не сдерживала себя, не играла в гранд-даму.
– Ведьмино… – И, соскочив с подоконника, приказала послушной помощнице: – Пора будить ребят. Слышишь, Зинаида?
Зинаида безропотно встала, вечной дежурной по классу пошла в столовую.
– Пусть Константин спит, – сказала Тая. – Он соня, и это полезно… Пойдем и мы, Вадим Николаевич, – не удержалась, добавила хитро: – Петух пропел, время волшбы кончилось.
Отметив машинально, что имя его Тае известно – у Зинаиды выяснила? – он послушно отреагировал на хитрое добавление:
– А флейта?
– Что флейта?.. Оставьте ее. Она вам больше не понадобится.
– Здесь оставить?
– Можно здесь. Потом вы положите ее на место, откуда взяли, и все сделаете как было… Поспешим, Вадим Николаевич, мои ребята уже проснулись. Я познакомлю вас…
Сказано: «мои ребята».
Не «адидасовские», не какого-то неведомого «мозга»-клона, о встрече
Ее ребята!..
И Вадим, честно говоря, сейчас и не представлял уже, что может быть иначе, не помнил, не желал вспоминать, что еще вчера он ее и в расчет не принимал, обзывал бессловесной куклой… Мало ли что вчера было! Вчера он об утренней первой электричке как о спасении мечтал…
Разноглазую Зинаиду Вадим уже имел счастье знать лично. Остальные пятеро – исключая соню Константина – вольным строем стояли вдоль стены в столовой, как на дипломатическом рауте. Однако выглядели малость смущенными, скованными – не в стиле подобных раутов.
– Вот, – сказала Тая, – рекомендую, – и повела окрест царственным жестом, представляя всех разом.
Вадим пошел вдоль строя этаким свадебным генералом. Он не ведал, что испытывает генерал в таких случаях, но сам-то себя глуповато чувствовал: церемония выглядела чересчур официальной. Официальность подчеркивала строгая Зинаида. Она воспитанно и скромно шла сзади. Так министр иностранных дел сопровождает какого-нибудь чрезвычайного и полномочного посла, пока тот, сияя казенной улыбкой, мнет руки членам министерского кабинета. Впрочем, Вадим для них и был своего рода послом – чужой и чуждой страны, которую пусть поневоле, но пришлось признать…
Первым в «строю» оказался десятилетний молчун в тренировочных штанах. Вид заспанный, взъерошенный, неумытый.
– Дима, – назвался он.
– Тезки, значит?
– Ждите больше! – сварливо сказал Дима. – Димитрий я… – Он четко выделил в имени первое «и»: по-старинному, по-княжески.
– Димитрий он… – с досадой повторила Зинаида: мол, как ты простых вещей не улавливаешь? Был же Димитрий Донской, например…
– Извини, – сказал Вадим. – Ошибся.
– Ничего, – кивнул князь, прощая. – Бывает.
Следующими – по рангу или по ранжиру? – стояли двое в цветастых трусиках. Пловцы-лазутчики.
– Этих знаю, – сообщил Вадим. – Имел честь…
– Так мы ж не ручкались, – сказал старший. Протянул ладошку. – Витька я. Кочерженко. По паспорту – украинец.
– Болтаешь много, – сердито оборвала его Зинаида. – Какой еще паспорт выдумал? Тебе до него девять лет расти…
– Я ж вообще… – смутился Витька, украинец по паспорту. – Я ж для знакомства…
– Для знакомства и помолчать можно, – закрыла тему Зинаида.
Вадим украдкой взглянул на Таю и, встретив ее пристальный взгляд, быстро отвернулся: оказывается, она за ним следила. Почему? Хотела увидеть, как он отнесется к ее воинству? Что ж, первая реакция – всегда самая непосредственная. Если, конечно, человек не привык скрывать ее. А Вадим не привык… Ну и что с того? Пусть следит. Скрывать ему нечего! Хорошо он к ее воинству относится вопреки всякой логике. Сейчас бы – по логике – повязать всех и выпороть ремнем или веревкой, чтоб старших уважали. А он политесы разводит, «ручкается», как гражданин Кочерженко изволил выразиться. И что забавно – удовольствие получает…