Человек, ставший Богом. Воскресение
Шрифт:
Иосиф протянул ему серебряную монету, и человек ушел.
– Они делают это глубокой ночью! – воскликнул Никодим. – Они боятся Иисуса! А Пилат выделил вооруженный отряд! Что все это значит?
– Что Пилат не намерен позволить Синедриону самостоятельно вершить это дело!
– Но что мы будем делать?
– Ляжем спать. Я уверен, что Синедрион будет созван очень скоро. Ты можешь переночевать здесь. Полагаю, так будет удобнее.
Никодим согласился. Иосиф приказал постелить ему и дать меховые одеяла. Слуги погасили
Во дворце Ирода уснули даже неугомонные гепарды, которым надоело бесконечно зевать и вытягиваться всем телом. Четверо стражников у портика держались как можно ближе к факелам, чтобы хоть немного согреться. Время от времени на их шлемы падала капелька смолы. Время от времени они топали ногами и украдкой делали глоток крепкого вина из бурдюка, спрятанного под окном, хотя это было строжайше запрещено. И именно поэтому они не услышали, как в нескольких шагах от них скрипнула дверь. Да даже если бы и услышали, то не обратили бы внимания. Подумаешь! Повар, уходящий поздно после того, как нафаршировал несколько птиц и вычистил несколько горшков.
Однако это был не повар. Это была девушка, закутавшаяся в плотную накидку из верблюжьей шкуры. Она шла очень быстро, стараясь не упасть в сточную канаву. Завернула за один угол, потом за другой, наконец остановилась около какого дома и трижды постучала. Дверь открылась. На пороге появился слуга, который поклонился ей так низко, как только мог.
– Ваше Высочество ждут, – сказал он.
Девушка хорошо знала дорогу. Она ловко взбежала по лестнице, ведущей на второй этаж.
– Входи, Саломия, входи, – сказала старая женщина, скрючившаяся на диване между двух жаровен.
С ее морщинистой шеи свисали тяжелые гранатовые бусы, царское украшение, свидетельствовавшее, что она, Мария, дочь первосвященника Симона, была одной из жен Ирода Антипатра, прозванного Великим, и матерью тетрарха Ирода Антипы. Черное платье указывало на то, что она была вдовой. Ее второй муж Клеопа умер несколько лет назад. Сидевшая у ее ног еще одна Мария, дочь одного из ее сыновей и сестра покойного Лазаря, та, что умастила благовониями голову, руки и ноги Иисуса, подняла глаза, потом встала, чтобы поцеловать руку своей родственницы.
– Так что ты, дочь моя, узнала за последние часы? – спросила Мария, вдова Клеопы.
– Можно глоток теплого вина? – попросила Саломия, растирая ноги. – На улице подморозило! Отец говорит, что воспротивится аресту Иисуса, хотя мать ненавидит этого человека так же сильно, как она ненавидела Иоканаана.
– Хм! «Отец говорит»! Саломия, ты же умная девочка! – воскликнула старая женщина, обращаясь к другой Марии, которую звали Мария Лазаря, поскольку таковым было имя ее отца. – Она не сказала: «Отец воспротивится
– Кто знает? – сказала Саломия, погружая розовые губы в красное вино. – Возможно, наперекор Каиафе. Или Иродиаде.
Вино окрасило щеки Саломии в розовый цвет. Она сбросила накидку. Стало видно ее тело, облаченное в вышитое шерстяное платье, под которым в вырезе был заметен край льняного платья, тоже вышитого, но золотыми нитями. Застывшие от холода, груди стояли торчком. Бабка прищурилась, чтобы лучше рассмотреть внучку.
– На кого похож Иисус? – спросила Саломия.
Мария Лазаря растерялась, но все же попыталась ответить.
– Он высокий, спокойный и внушает почтение.
Потом она повернулась к бабке и попросила разрешения удалиться, поскольку очень устала.
– Мария не любит меня из-за смерти Иоканаана, – сказала Саломия. – Но не я же приказала отрубить ему голову! Я бы поступила иначе, – задумчиво произнесла она.
– Девочка, – строго сказала старая Мария, – они святые люди.
– Это значит, что они вовсе не люди? – спросила Саломия.
Лицо Марии Клеопы исказила гримаса.
– Ты той же крови, что и Ироды, – с горечью отметила она. – Но эта добыча слишком велика для твоих маленьких коготков, Саломия. Он Мессия. В состоянии ли ты это понять? Человек, посланный Господом! – Она закрыла глаза и добавила: – Как бы то ни было, соглядатай сообщил нам, что Иисус арестован. Господи, сжалься над нами!
Мария воздела свои узловатые руки к небу.
– Значит, все потеряно? – спросила Саломия. – Ирод ничего не может сделать? Мне бы Ирод не отказал…
– В Иерусалиме у твоего отчима нет никакой власти! – отрезала Мария Клеопа. – Здесь распоряжается Понтий Пилат. Но, возможно, мне удастся добиться, чтобы Иисус не умер на кресте!
– На кресте? – вскрикнула Саломия.
– А что ты думала, маленькая царевна? Каиафа, его тесть Анна и все эти разбойники из Синедриона в большей мере преисполнены решительности, чем мой слабовольный сын! Они хотят смерти Иисусу, потому что уже своей жизнью он создает опасность для их существования! Что касается Пилата… Но если ты, девочка, повторишь это, ты больше никогда не переступишь порог моего дома!
– Я никогда не выдавала тайны, – высокомерно заявила Саломия.
– Ну что же! Недавно ко мне приходила жена Пилата. Пилат тоже не хочет смерти Иисуса, но по совершенно нелепым причинам!
– По каким причинам?
– Он вбил себе в голову, что Иисус мог бы быть царем Иудеи под опекой Рима! Разве есть что-нибудь более замутненное, чем мозги римлянина, вмешивающегося в дела иудеев?
– Но как вы не допустите, чтобы Иисус умер на кресте? – спросила Саломия, допивая кубок до дна.