Человек свободный...
Шрифт:
Лена сказала яростно:
— Но я же демонстрировала…
— Трюк, — сказал он, приятно улыбаясь и глядя ей прямо в глаза. — Фокус. Обман зрения. Ловкость рук.
— Я требую выяснения, — сказала она, еле сдерживаясь.
Зверев развел руками:
— Вы можете объяснить принцип? Нет! Так что же мы будем делать? Мы — исследователи, а не потребители зрелищ! Вам нужно демонстрировать не здесь, а в балагане. В лучшем случае — в цирке!
Я вмешался:
— Но почему не сделать так: Лена покажет то, что умеет, а ваши высоколобые интели сами подумают, что и как. Если
Он взглянул на меня с симпатией, как мне показалось, но в этот момент Ленка сказала обозлено:
— Ни за что! Никакой фольги на ниточке! Я двигаю, что хочу, как хочу, когда хочу! И не позволю грязным лапам ученых прикасаться к Великим Тайнам!
Зверев развел руками, взглянул на меня. Я поднялся, подхватил Ленку под руку:
— Пора домой, сестричка! Подзадержались мы, пора и честь знать. Спасибо за кофе!
С этого дня Ленка прямо обезумела. Если раньше она себя, по-моему, каторжанила, пытаясь передавать мысли, двигать мебель, чувствовать эмоции из другой комнаты, то теперь те сумасшедшие дни вспоминались как легкий отдых.
— Что тебе именно этот чиновник от науки? — возразил я. — Давай зайдем в другую комиссию. Чужие поверят быстрее, а для однокашника чуда не бывает.
— Хочу доказать именно ему, — отрезала она упрямо.
— Почему?
— Ему!
Я не спорил, упрямство Ленки знал. Она была упрямей всех ишаков на свете. Ей удавалось переупрямить не только людей, но и вещи, а это уже называлось телекинезом.
Зверев был моим одноклассником. Ничем не отличался, серый середнячок. Кто-то лучше рисовал, кто-то пел, играл в шахматы, ходил на ушах, побеждал на соревнованиях… Зверев ничего этого не умел. Старательно учился, шажок за шажком переползал по бесконечной лестнице знаний, вместо дискотек ходил в МГУ на дополнительные занятия, посещал кружки, помогал лаборантам…
По-моему, Лена избрала его мишенью только потому, что он воплощал в себе, по ее мнению, наихудший путь, какой только могло выбрать человечество. Вместо блестящего взлета сразу на сверкающую вершину — ползком на брюхе, как червяк, не поднимая рыла от земли, обламывая ногти…
С утра Ленка сидела, уставившись в одну точку. Если ее не покормить, она с голоду помрет — не заметит. Я кормил, ухаживал за ней. Сам я не отличался никакими эзотерическими данными, хотя кровь в наших жилах одна, потому, чем мог помогал и был горд, что перед ней приоткрывается завеса Великих Тайн.
Через три месяца Ленка как ураган ворвалась ко мне на кухню. Глаза ее метали радостные молнии, лицо раскраснелось.
— Генка! — закричала она, бросаясь мне на шею. — Мы победили! У нас есть козырь, суперкозырь!
— Мы ходили с козырным тузом, — напомнил я, осторожно ставя тарелки на стол.
— Это поважнее! В сто раз, в миллиард, в гугол раз важнее! Это полная и безоговорочная капитуляция Зверева!
— Садись, поешь, — напомнил я, подвигая к ней тарелку супа. — Одна душа осталась
— Марк Аврелий сказал, что у человека нет ничего, кроме души.
— Есть, — не согласился я. — Желудок — тоже не последнее
— У тебя остался номер телефона Зверева? Сейчас же звони, договаривайся о встрече. Нет-нет, я не унижусь до разговора с ним. Только договорись о встрече, а уж я так его ошарашу! На коленях поползет за нами!
Я недоверчиво хмыкнул, наблюдая, как она уписывает горячий суп. У моей замечательной сестренки была не только душа, но и пока что здоровый желудок. В основном, сохраненный моими стараниями.
Зверева я отыскал уже поздно вечером, дома. Он чуть удивился, услышав мой голос, но ответил без вражды. Я рискнул спросить, почему он не хочет заниматься Ленкиным двиганьем чашки, он же сам видел! Как я понял еще тогда, он почему-то чувствовал ко мне симпатию, ответил доброжелательно, старательно разжевывая даже то, что я схватывал с первого раза.
Мы не доверяем гадалкам, объяснил он, потому что опасно получать знания, не зная, откуда и каким образом оно формируется. Если получать готовые знания, то нужно перечеркнуть все научно-исследовательские институты, упразднить ученых, изобретателей!
Тут я решил, что поймал его, и спросил, не о своей ли он шкуре заботится, когда боится, что Ленка покажет им Настоящие Чудеса? Он спросил, а что если гадалка после десяти удачных советов выдаст одиннадцатый неверный? Проверить не проверишь, даже другие гадалки не помогут, у каждой свои тайные методы! И вот мы, уже привыкшие им верить, не в состоянии проверить их предсказания, послушно бросаемся со скал…
Тут я решил, что он перегнул. Не такие уж мы идиоты, чтобы со скал. Просто каждый больше любит готовые ответы. А что они добываются без особых трудов, вообще без трудов — так еще же лучше…
— Договорился? — спросила Ленка нетерпеливо, когда я вернулся на кухню.
— Да. В семнадцать тридцать будет ждать у себя.
Следующий день с утра Ленка потратила на сауну, парикмахерскую, массажистку, у подруги одолжила модный костюмчик. Я не узнавал сеструху. Она вообще не знала о существовании парикмахерских, мылась только под душем, подруг у нее вообще не было, тем более — модных.
Когда мы шли по Горького, а тут привыкли к фирмовым герлам, хмыри оглядывались ей вслед. Когда Ленка сменила свою цыганистую юбку на модные джинсы, я сам восхитился ее точеной женственной фигуркой. Она умело воспользовалась косметикой, сделала стрижку, и я обалдел, видя рядом с собой волшебную куколку.
Я никогда не видел Ленку такой, ни для кого она так не старалась.
Когда мы вошли к Звереву, он подпрыгнул при виде Ленки. Растерялся, заспешил навстречу. По-моему, даже хотел поцеловать руку, но Ленка не сообразила, руку не протянула.
— Мы не трюкачи, не фокусники, — сказала она ледяным голосом, когда мы сели перед его столом. — И вот доказательство. На этот раз в форме предсказания. Сегодня в шесть часов двенадцать минут вы пойдете по Пушкинской, затем выйдете на проезжую часть, пытаясь войти в Козицкий переулок… В этот момент будет мчаться с огромной скоростью тяжелый грузовик, а за ним — патруль ГАИ. Вы не успеете ни перебежать улицу, ни отскочить обратно…