Человек-Т, или Приключения экипажа "Пахаря"
Шрифт:
Я тут же позвонил по оставленному мне веселым Валерой и серьезным Григорием телефону. Трубку взял Григорий, и я рассказал ему о своих опасениях.
– Ни о чем не волнуйтесь, – сказал Григорий. – Все под нашим контролем. Спокойно работайте и отдыхайте. Кстати, завтра вас ждут в Звездном. Вы не забыли?
– Не забыл. Спасибо. До связи.
– До связи.
– Ну что? – осведомился Витька, не спеша разливая водку.
– Сказали, чтобы я не беспокоился. У них все под контролем.
– Тогда не беспокойся, – едва заметно пожал худыми плечами мой друг и поднял рюмку: – Чтобы
Мы чокнулись, выпили и закусили. Оркестр за нашими спинами, состоящий из четырех облаченных в расшитые костюмы и сомбреро музыкантов, принялся лабать на гитарах и барабанах что-то сентиментально-мексиканское. Вечер стремительно понесся по наезженной колее.
Меня разбудил телефонный звонок. Заранее морщась (накануне мы с Виктором выпили достаточно, чтобы сегодня чувствовать похмелье), я открыл глаза и приподнялся на локте. И тут же от удивления проснулся окончательно. Никакого похмелья мой организм не испытывал.
Ни тебе головной боли, тошноты, распухшего языка, ощущения противной яркости света и мерзкой громкости любых звуков, мук совести, томления души, тяжести на сердце и вселенской тоски. Ничего. Нормальное здоровое состояние. Даже, я бы сказал, бодрое. Оч-чень интересно. Однако кто это там не унимается? Видят же, что трубку не берут… Точнее, слышат. Так какого черта?
Телефон не умолкал.
Я вылез из постели, накинул халат и прошлепал босыми ногами на кухню.
– Да!
Это была мама.
– Здравствуй, сынок, – сказала она, и по ее голосу я сразу понял, что у нас уже не все в порядке.
– Здравствуй, мама. Что случилось?
– Ленечка, к нам рано утром пришли какие-то люди. Они заставили нас с Любочкой сесть в машину и отвезли куда-то за город. Они говорят, что если ты не сделаешь то, что они от тебя хотят…
Голос мамы прервался.
– Алло, – мертво сказал я в трубку.
– Леонид, – ответила она мужским голосом, – я предлагаю вам хорошенько подумать над вчерашним предложением. Ваша мать и сестра у нас. Вы их не найдете, можете даже не надеяться. Откажетесь – мы начнем их медленно убивать. Согласитесь – все будет хорошо. Включая предложенный вам вчера гонорар. Как надумаете, звоните по тому телефону, что на визитке. Если вы ее потеряли или выбросили, запишите. Я продиктую.
– Не потерял, – сказал я.
– Вот и хорошо. Только думайте быстрее. Наше терпение не бесконечно, – ласково сказали на другом конце провода и повесили трубку.
Последующие сутки превратились для меня в полный кошмар. Конечно, я немедленно позвонил Валере и Григорию и высказал им все, что думаю о славной ФСБ, его обещаниях и способностях.
– Да не переживайте вы так, Леня, ей-богу, – успокаивал меня Валера. – Наш общий знакомый зарвался и получит свое. Мы просто и подумать не могли, что он решится на такое. Вашу маму и сестру мы очень быстро найдем. Живыми и здоровыми. Вы, главное, ни во что не вмешивайтесь и нам не мешайте. Договорились?
– Не знаю, – сказал я им. – Вы утверждаете, что и подумать не могли. А вот они подумали. Заранее. И распланировали все свои действия. Наверняка и этот мой звонок вам они тоже учли. Давайте так. Вы действуйте своими методами,
– Леня, я вас умоляю. Никаких своих мер. Вы только все испортите!
– Хорошо, – согласился я. – Жду до семнадцати часов. Сейчас девять утра. У вас в запасе восемь часов. Если за это время моих родных не найдут и не освободят, я буду считать себя абсолютно свободным в любых своих действиях.
– Найдем, найдем. Не волнуйтесь.
– Это я уже слышал. Вчера. И чем кончилось?
Я повесил трубку, немного подумал и позвонил Маше. Она еще не успела выйти из дома на работу.
– Ты где сейчас? – спросил я.
– Дома, конечно, – удивилась она. – Ты что, не знаешь, куда звонишь?
– Нет, я имею в виду конкретное место. На кухне? В комнате?
– На кухне. Завтракаю.
– Ага. Тогда в комнату пока не ходи, я сейчас буду.
– Подожди, зачем…
Но я уже отключился, привычно сосредоточился, представил себе Машину комнату… и вот я уже вхожу на ее кухню и целую в теплые губы любимую женщину.
– Что произошло? – спросила она, наливая мне кофе.
И я рассказал, что произошло.
– Вот же сволочь, – констатировала Маша. – Не понимаю, как у такой мрази получаются хорошие дети. И что ты намерен делать?
– Видишь ли, – объяснил я, – им нельзя поддаваться. Если пойти на уступки, то потом уже не отвяжешься. «Мяу» сказать не успеешь, как будешь по уши в их делах. А дела их, сама понимаешь… В общем, я пришел за тобой.
– Это как?
– А так, что они вполне могут пойти на то, чтобы взять в заложницы и тебя. Поэтому я тебя спрячу.
Маша не соглашалась. Я настаивал. Она не хотела. Я приводил веские аргументы. Все это заняло не меньше часа, но в конце концов я уговорил ее позвонить на работу и сказаться больной.
Куда отправить Машу на время разборок с бандитами, я решил сразу. Конечно, к Женьке Микуличу. Во-первых, свой человек. Во-вторых, другая страна. В-третьих, кому придет в голову искать ее в маленьком и неизвестном военном городке, затерявшемся где-то на Житомирщине?
Вариант с дедом Евсеем и 74-м годом, а также с Москвой 1912 года я отмел. Это были хорошие варианты, но они требовали слишком много времени на подготовку.
Женька оказался дома. Он даже не очень удивился нашему появлению.
– Знаешь, – сказал он, – где-то чего-то похожего я ожидал. Сам не знаю почему. После твоего неожиданного появления и последующего столь же неожиданного исчезновения невольно пришлось шевелить мозгами. И это шевеление привело меня к выводу, что не все в твоих словах, которые ты мне сказал той ночью, было полным бредом. А уж когда я узнал о чудесном спасении экипажа МКС… Короче, ребята, я рад помочь. Машенька, располагайся. Мы с Леней старые друзья, и стесняться тебе нечего. Поживи, отдохни, воздухом настоящим подыши. А то в Москве вашей не воздух, а сплошная отрава. Впрочем, в Киеве немногим лучше. А завтра мы за грибами сходим. Как ты к грибам относишься? Как раз опята пошли. В общем, Леня, давай занимайся мамой и сестрой и ни о чем не беспокойся. Ты правильно сделал, что доставил Машу сюда. Лучшего места, чтобы спрятать хорошего человека, трудно представить.