Человек, увидевший мир
Шрифт:
Кропоткин рассказывал о взаимопомощи среди животных, о том, что нечто подобное должно происходить и среди людей – только тогда, по его мнению, они добьются полного равенства в анархистских коммунах, где не будет ни профессиональных администраторов, ни подчиненных.
– Но как это возможно? – сказал Ерошенко. – В каждом деле нужен главный. Чтобы быть, к примеру, капитаном корабля, нужно учиться.
– Вы знаете, – живо откликнулся Кропоткин, – точно такой вопрос задал мне один швейцарский рабочий. Я ответил, что среди пассажиров всегда найдется человек, который
– И он с вами согласился? – спросил Василий.
– Нет, он сказал, что не решился бы поехать на таком пароходе.
– Я тоже, – рассмеялся Ерошенко.
– Вы оба неправы, – возразил Кропоткин. – В будущем не должно быть ни руководителей, ни подчинённых. Наша цель – полное равенство.
– Но как вы заставите помещика жить наравне с крестьянами, отдать им свою землю?
– Силой морального воздействия, – ответил Кропоткин. – Если он откажется это сделать; мы подвергнем его общественному презрению.
– О, тогда у вас есть возможность тотчас доказать нам это на деле, – живо откликнулся Ерошенко. – Рядом с вами сидит помещик Орлов-Давыдов. За десятину земли он берет с крестьян двадцать два рубля в год! Попросите его для начала хотя бы уменьшить цену. Уверяю вас, он скорее съест эту десятину.
В комнате раздался дружный смех. Граф Орлов-Давыдов, пробормотав что-то по-французски, бросился к двери. Хозяйка дома попросила его остаться!
Однако после этого беседа стала вялой. Кропоткин, сказавшись больным, отпустил гостей.
Видимо, с той поры Ерошенко и стали причислять к анархистам. Даже восемнадцать лет спустя японский критик Хираока Нобуру утверждал, что Ерошенко "анархист в душе", хотя он и не "является носителем философских идей, как Прудон или Кропоткин" (5).
А между тем у Ерошенко не было тогда еще определенных социальных взглядов – друзья даже несколько лет спустя говорили о его неискушенности в общественных вопросах. Впоследствии он стал бунтарем, социалистом, но слепой ненависти к любому государству, свойственной анархистам, у Ерошенко никогда не было.
Однако у молвы свои законы: в Японии, где жил впоследствии Ерошенко, вероятно, рассуждали так: разговаривал с автором "Записок революционера" и не попал под его влияние? Такого не может быть. В те годы Кропоткин был там весьма популярен.
Тем не менее все было не так. Кропоткин, по воспоминаниям Ерошенко, показался ему человеком, способным бунтовать лишь на бумаге. Разочаровавшись в анархизме, юноша стал искать ответа в книгах восточных мудрецов, увлекся буддизмом, для чего даже изучил язык пали – и все это будучи еще в Лондоне.
Как много успел Ерошенко за полгода – выучить, "увидеть", понять! Но это он осознает позже, на Востоке. Пока же еще ему были неясны дальнейшие планы.
–
Возвращаться в Россию, чтобы снова играть в оркестре, не хотелось. И кто знает, сколько бы прожил он на берегах туманного Альбиона, если бы не случайный конфликт с супругами Меррик, заставивший его переехать к своему учителю мистеру Филлимору. Оста-ваться в Англии он больше не хотел.
Получив из России от Шараповой деньги, Ерошенко решил ехать домой.
На душе у него было сумрачно. Мучила мысль – а не зря ли он вообще поехал в Англию?
(4) "Когда господин Ерошенко получше освоится с английским языком, его могут принять в этот колледж на один месяц", – писал журнал "Вокруг света" (1912, N 24). Однако он пробыл там вдвое дольше. В ответ на запрос А. Масенко и А. Панкова из Кисловодска дирекция института сообщила, что Ерошенко учился там с 20 мая по 23 июля 1912 г.
(5) Японская писательница Хирабаяси Тайко писала недавно, что по своим убеждениям Ерошенко был весьма далек от идей анархизма, поэтому никак не следует относиться к нему как к истинному анархисту.
Пребывание в Англии, казалось, ничего в жизни Ерошенко не изменило. Один из его товарищей по оркестру, А. Белоруков, рассказывал: "Все мы тогда были молоды. Играли в ресторане на Сухаревской площади… Второй скрипач Василий Ерошенко, научившись говорить на языке эсперанто, вздумал побывать в Лондоне… Месяцев через восемь он возвратился, владея уже не только эсперанто, но и английским". В общем, "съездил в отпуск", вернулся, словно речь шла о самой обычной поездке, – видимо, мало что рассказывал о ней Ерошенко.
А между тем путешествие в Западную Европу сделало его другим человеком. Он понял, что может ездить один, преодолевая языковые барьеры и трудности пути. Его захватила манящая радость дороги, знакомства, волнения, расставания, встречи, когда, кажется, один день вмещает месяц, а то и год оседлой жизни. Правы древние, говорил Ерошенко, "дорога – это жизнь". И возвращаясь домой, он твердо знал, что путешествие в Англию – не последняя его поездка.
В Англии он поверил в свои силы, здесь созрело его решение отправиться на Восток, в Японию. И не только потому, что из Лондона, столицы большой колониальной империи, Восток казался ближе, чем из России. Дело в том, что английские друзья, знавшие, как не хотелось Ерошенко возвращаться домой, искали для него "землю обетованную", где слепому живется тепло и вольготно.
В Японии, говорили они, – слепые – самые уважаемые люди; экипажи всегда уступают им дорогу. Незрячие музыканты – лучшие гости и в хижине крестьянина, и во дворце императора. Некогда один ослепший принц передал даже в монополию слепых право играть на народных музыкальных инструментах – кото и сямисэне и практиковать массаж. Да что слепые, там все живут, как в сказке, – чудесная природа, восхитительная Фудзияма, чайные церемонии, язык садов…
Правда, раздавались и другие голоса. Они предупреждали Ерошенко, что европеец в Японии всегда чувствует себя чужим; японцы охотно открывают красоты своей страны, но не свою душу. Но эти голоса только укрепляли решимость Ерошенко отправиться в Японию.