Человек в бегах
Шрифт:
— У этого Денни была семья?
Сузи покачала головой:
— Только брат. Кажется, моряк. Его зовут Рэй Баллард. Но он куда-то исчез.
Его обвинили в ограблении и убийстве.
С тех пор Рэя никто больше не видел.
Исчез бесследно.
Я закурил.
— Любовницы тоже не было?
— Насчет любовницы — дело другое.
Не знаю наверное, но, видимо, какая-то девица все-таки была. А если исходить из того, что оба полицейских убиты и обстоятельства, сопутствующие этому, довольно сходны, то очень
— Думаю, мне нужно найти ту, про которую говорил Рэд. У него глаз наметанный, он не случайно обратил на нее внимание.
— Правильно. Только я не знаю, что мы можем сделать, даже если ее найдем.
Хотя я почти уверена, что это она… Как бы то ни было, раньше понедельника тебе все равно на улице показываться нельзя. С таким лицом тебя схватят немедленно.
Сузи поджарила антрекоты. После ужина мы немного послушали музыку и последние известия. Полиция продолжала прочесывать город.
Вскоре мы легли спать. В постели Сузи была великолепна. Не знаю, как ей удавалось обходиться долгое время без мужчин.
Она была переполнена огнем и страстью.
Правда, после длительных стонов опять впала в черную меланхолию. С ней всегда была ее тоска, и тут уж ничем нельзя было помочь. Мне пока не представилось возможности выяснить, что ее мучило, — в основном мы опять же говорили о моем положении и о загадочном убийстве Стедмана.
Посреди ночи я вдруг проснулся и увидел, что Сузи нет рядом. Я зажег свет и посмотрел на часы: начало четвертого.
Дверь в гостиную была открыта. Я надел пижаму и отправился посмотреть, в чем дело. Все лампы в гостиной были зажжены. Сузи сидела посреди комнаты прямо на ковре. На ней была лишь темная юбка. На расстоянии двух-трех метров от нее стояла серебряная ваза, в которую она бросала карты, куря при этом черную сигарету — мексиканскую или кубинскую. Рядом на ковре стояла бутылка виски. Сузи была пьяна, как говорится, в стельку.
Услышав шум, она подняла на меня мутные глаза:
— Что, Ирландец, тоже не спится?
— Угу.
Я сел рядом с ней на ковер. Она бросила очередную карту в вазу, но промахнулась. Потом неожиданно грубо выругалась.
— Что с тобой? — поинтересовался я.
— Со мной? Ровным счетом ничего.
Она исподлобья посмотрела на меня, наполнила свой бокал и протянула мне бутылку.
— В этой жизни все время приходится удовлетворять свою плоть — не одним, так другим.
Она замолчала, икнула и с торжеством посмотрела на свою голую грудь.
— Кстати, о плоти… У тебя уже была такая рослая, как я? И массивная? Сто сорок фунтов… Я имею в виду, для удовлетворения твоих потребностей?
— Тебе не кажется, что лучше не касаться таких вопросов?
Но Сузи и не ожидала ответа.
— Ты что же, не хочешь виски? Тогда, может, бенедектина? Марихуану? Мое тело? Все, что
Она покачнулась. Я поддержал ее и отнес в спальню. Сам не знаю, как мне это удалось. Уложив Сузи в постель, я накрыл ее одеялом.
— Не забудьте факельщика, дамы и господа! — пробормотала она, погружаясь в сон.
На следующий день мы проснулись около полудня. Сузи выглядела мрачнее тучи, жаловалась на головную боль.
— Пить надо меньше! — заметил я тоном ворчливого мужа, однако не решился спросить, что означало ее ночное поведение. И хотя я уже не первый раз видел Сузи пьяной, не хотелось думать, что она просто-напросто обычная алкоголичка, предпочитающая напиваться в одиночку.
После плотного завтрака Сузи несколько отошла, повеселела, и тогда, усадив ее в гостиной на диван, я повелительно приказал:
— Ладно, давай рассказывай, что с тобой происходит.
— Не знаю, ты вряд ли поймешь, — ответила она, зажигая сигарету. — Да сейчас и не время копаться в моих делах, хватает твоих…
— Рассказывай! — приказал я со злостью.
К моему удивлению, Сузи закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Про себя я давно знал, что отношусь к той категории мужчин, которые не способны переносить женских слез — меня они немедленно обескураживают, размягчают, буквально рвут мое сердце. В нашем коротком браке моя жена даже научилась этим ловко пользоваться. Стоило ей лишь уронить слезу, и я уже был готов все простить, все отдать, со всем согласиться. Но тут какой-то совсем другой случай. Я сел рядом с Сузи, крепко обнял ее и дал ей вволю выплакаться в мою пижаму.
— Ну, ну, — лепетал я в растерянности, — ты такая сильная, такая мужественная женщина, храбрая, находчивая…
Но Сузи только еще пуще зарыдала, как ребенок.
Тогда я решил ей помочь.
— Ты тоскуешь по своему второму мужу? Ты его все еще любишь?
Этого оказалось достаточно, чтобы слезы тут же прекратились. Резко отстранившись от меня, Сузи вытерла глаза и неожиданно перешла в атаку:
— Вот все вы мужчины такие! Думаете, у нас, женщин, в голове одни романы и больше мы ни на что не способны? Да плевала я на этого бабника, плевала на вас на всех!. — Она вскочила, ушла на кухню и вскоре вернулась оттуда с бутылкой виски и двумя бокалами.
Уж не знаю, как она умудрилась так быстро успокоиться, но заговорила теперь иным ласковым голосом:
— Извини, пожалуйста. Ирландец, ты тут совсем ни при чем. Вот только, пожалуй, тебе не стоило меня спасать из-под выхлопной трубы.
— Не понимаю, тебя же ударило дверью по голове, — оторопел я.
— Это так, — признала она. — Но ударило очень кстати. В тот день писательница Сузи Петтон кончилась, а это значит, кончилась и моя жизнь.
— Что значит кончилась писательница? — не понял я. — Писать тебе больше не хочется?