Человек в коротких штанишках
Шрифт:
– Что? В какую больницу?
– В областную, клиническую. Вы не волнуйтесь. Там хорошие хирурги. Они подозревают аппендицит, а аппендицит теперь – все равно что насморк. Вырежут, и все.
Аллочка смотрела на бабу Зину непонимающими глазами. Она не успела пережить до конца автобусную историю. Маму увезли на «скорой помощи» в больницу. Значит, завтра они не пойдут в магазин «Природа» за аквариумом. Вот о чем она подумала. Опять мама не сдержала своего обещания. Собаку обещала – не купила. Чижа обещала – тоже не купила.
– Подумаем…
И, понимая, что за этим уклончивым ответом скрывается пустота, Алла на следующий день пожаловалась мне:
– У меня совсем нечеловеческая жизнь. Я так хочу собаку или котенка маленького. Хоть что-нибудь нечеловеческое.
– Может, на чижике сойдемся? – предложил я. – Собака вырастет большая, ей станет тесно в вашей квартире.
– Сойдемся, – согласилась девочка. – Я пойду спрошу у мамы, сойдемся или нет. – И она крикнула в другую комнату: – Мама, а можно, у меня будет чижик?
– Какой чижик?
– Птица такая. Поет… Дядя Эй, она поет, да?
– Птица – другое дело, – сразу согласилась мама Рита. – Птицу я тебе охотно куплю. Только сама будешь ухаживать.
– Ловлю на слове, – обрадовался я, – завтра я зайду за вами рано утром. Завтра – птичий базар.
– Заходи, заходи, – засмеялась моя сестра.
Но когда я на другой день зашел за ними, то увидел, что Аллочка сидит в кресле грустная, подперев подбородок коленями и обняв себя за ноги. А мама Рита сердито шваркает по полу мокрой тряпкой.
– Опять поссорились?
– Нет, просто не сошлись во мнениях, – ответила моя сестра.
– В чем именно?
– В чижике, – вздохнула Алла. – Мама не хочет, чтобы он летал по комнате. Она хочет, чтобы он сидел в клетке, как тигр. А мне его жалко. Я не хочу, чтобы он сидел в клетке. Я совсем нечеловеческий ребенок. Мне их так жалко.
– Кого их?
– Всех нечеловеков, – опять вздохнула она, – которые сидят в клетках.
Мы не поехали на птичий базар, и в доме не появилось ни собаки, ни птицы чижика. Но жажда иметь что-нибудь «нечеловеческое» не проходила, и мама Рита предложила рыбок. Аквариум тоже напоминал клетку, но тут совсем другое дело, рыбки не могут жить без воды, а воду надо же во что-нибудь наливать. Алла согласилась, потом стала с нетерпением ждать воскресенья. И вот, здравствуйте, мама в последний день заболела, опять обманула.
Сообщение соседки о предстоящей операции не очень сильно испугало девочку. Гораздо сильнее была обида на автобус, на взрослых людей. И особенно на маму Риту, которая всегда несправедливо поступает. Под словом «всегда» Алла подразумевала не давнишнее приказание считать розовый бант красивее голубого, не многочисленные наказания, а то, что было вчера и сегодня.
Вчера мама Рита пришла с работы хмурая, озабоченная. Аллочка к ней подбежала и радостно сообщила:
– Мама,
– Ты что, Аллочка? Видишь, я только пришла. Еще не разделась даже, – последовал ответ.
Девочка подождала, когда мама снимет пальто, шляпу, и опять пристала:
– Мама, почитай.
– Аллочка, я только пришла с работы. Я должна же поесть.
За ужином зашел разговор о балетной школе, в которую поступила учиться Лариса, и Алла забыла про книжку. Она вспомнила, что книжка так и осталась непрочитанной, когда подошло время умываться и ложиться спать.
– Мама, ты же забыла мне почитать. Почитай перед умыванием
– Поздно, Аллочка. Пора ложиться спать.
– Ну, почитай, ты же обещала.
– Нет.
– Почитай, почитай, почитай!
– Нет Я сказала нет!
Алла раскапризничалась, сказала сквозь слезы:
– Я в тебя сейчас башмаком брошу.
Мама Рита очень рассердилась, но в этот момент у нее вспыхнула такая острая боль в боку, что она даже не шлепнула дочь и ничего ей не сказала.
Соседка стояла перед бабой Валей и Аллочкой и сокрушенно повторяла:
– Вы только не волнуйтесь. Вырежут, и все. Вырезать для них теперь ничего не стоит. Вырежут, и все.
– Где моя мама? – вдруг спросила девочка.
До нее дошел смысл волнения соседки и бабы Вали.
– Она скоро приедет. Ее повезли немного полечить, – объяснила баба Зина.
– Я хочу к ней.
– Завтра поедете с бабушкой и навестите ее в больнице. Яблок ей повезете.
– Я хочу сейчас, – заплакала девочка. – У меня была хорошая мамочка. Она иногда со мной играла и читала мне книжки. Моя любимая мамочка!
Обе взрослые женщины со страхом посмотрели на девочку, по-взрослому вдруг запричитавшую:
– Моя любименькая, хорошая мамочка. Она покупала мне самые лучшие игрушки.
В ее словах прозвучало отчаяние одинокого ребенка, потерявшего самого близкого человека.
– Что ты воешь, как волк на луну? – крикнула баба Валя. – Прекрати сейчас же.
– Моя любименькая мамочка. Она самая хорошая. Я не останусь в твоем доме, баба Валька. Я хочу к мамочке. У меня была очень хорошая, самая лучшая на свете мамочка. Она хотела мне купить рыбок, моя мамочка.
– Замолчи! – опять крикнула баба Валя. – Что ты ее хоронишь, глупая!
Но Аллочка не могла замолчать. Она внезапно осознала всю безмерную любовь к самому дорогому и единственному для нее человеку на свете, к мамочке. Слезы застилали ей глаза, она их не вытирала, смотрела горестным взглядом на расплывающийся перед нею, как в тумане, мир, на расплывающиеся в горячих слезах силуэты бабы Вали и бабы Зины и продолжала с отчаянием причитать, находя все новые и новые слова для выражения своей любви к мамочке.
– Пусть выплачется, не мешайте ей, – шепотом посоветовала соседка.