Человек в высоком замке
Шрифт:
– Вот это да! – восхитилась Рита. – Неужели и вправду одна из них была у Рузвельта в кармане?
– Да. И я знаю которая. Понимаешь теперь? Все это жульничество, люди обманывают сами себя. Скажем, твой пистолет побывал в какой-нибудь знаменитой битве, например при Маас-Аргоне, но если ты об этом не знаешь, то и пистолет кажется тебе самым обыкновенным. Историческая ценность – здесь! – Он постучал себя по лбу. – В голове, а не в пистолете. Я тоже был коллекционером. В сущности, поэтому и занялся нынешним бизнесом. Собирал ранние марки британских колоний.
Сложив руки на груди, женщина стояла у окна и смотрела на огни Сан-Франциско.
– Не погибни он, мы бы выиграли войну, – задумчиво
– Так вот, – продолжал Уиндэм-Мэтсон, – представь, что в прошлом году кто-нибудь… не важно кто, хотя бы правительство Канады, – обнаружил клише старинных марок. И не только клише, но и краску. И запас…
– Я не верю, что одна из этих зажигалок принадлежала Рузвельту, – перебила его Рита.
Уиндэм-Мэтсон хихикнул.
– В том-то и дело! Мне придется доказать это с помощью документа. Понимаешь? Вещь не говорит сама за себя, ее ценность должна подтверждаться бумагой. А следовательно, вся возня с историческими редкостями не имеет смысла. Это массовый самообман.
– Покажи бумагу!
– Пожалуйста. – Он прошел в кабинет и снял со стены листок в рамке – сертификат Смитсоновского института. Зажигалки и сертификат влетели Уиндэму-Мэтсону в копеечку, но он не жалел – они позволяли ему доказать свою правоту, доказать, что слово «подделка» – пустой звук, поскольку слово «оригинал» тоже ничего не значит.
– Кольт сорок четвертого калибра – это кольт сорок четвертого калибра, – вещал он, возвратясь из кабинета. – Покупая револьвер, следует интересоваться диаметром ствола и особенностями конструкции, а не датой выпуска…
Рита протянула руку. Он отдал сертификат.
– Значит, одна из них все-таки подлинная, – сказала она наконец.
– Да. Вот эта. – Уиндэм-Мэтсон протянул зажигалку с длинной царапиной на одной из сторон.
– Пожалуй, мне пора, – сказала Рита. – Как-нибудь вечерком еще увидимся. – Она вернула сертификат и зажигалку и направилась в спальню, где осталось ее платье.
– Почему?! – раздраженно крикнул он. – Ты же знаешь, нам никто не помешает. Жена приедет через несколько недель… Я же тебе объяснял: у нее отошла сетчатка.
– Дело не в этом.
– А в чем?
– Будь любезен, вызови велотакси, пока я одеваюсь, – попросила Рита.
– Я сам тебя отвезу, – буркнул Уиндэм-Мэтсон.
Она оделась. Вернувшись из прихожей с ее пальто, Уиндэм-Мэтсон застал Риту в кабинете возле книжного шкафа, погруженную в раздумья. Казалось, ее что-то гнетет.
«Прошлое, – понял он. – Оно многим не дает покоя. Черт меня дернул завести этот разговор! – упрекнул он себя. – Но ведь она такая молоденькая – я думал, она и слыхом не слыхивала о Рузвельте».
Рита опустилась на колени и взяла с нижней полки книгу.
– Ты читал? – спросила она.
Он поднес книгу к близоруким глазам. Серая обложка. Роман.
– Нет. Жена купила. Она любит беллетристику.
– Тебе бы следовало прочесть.
Уиндэм-Мэтсон неохотно взял книгу.
– «Из дыма вышла саранча», – произнес он вслух. – Это не из тех ли книг, что запрещены в Бостоне?
– Не только в Бостоне, но и во всех Соединенных Штатах. Ну и в Европе, разумеется. – Рита вышла в прихожую и остановилась у двери.
– Слыхал я об этом Абендсене.
На самом деле Уиндэм-Мэтсон ничего о нем не слышал. И о романе знал только то, что он очень популярен. Еще одна причуда. Повальное увлечение. Он нагнулся и поставил книгу на полку. «Некогда мне читать модные книжки. Дел невпроворот. Конечно, у секретарш есть время читать всякую дрянь, – угрюмо подумал он. – И на работе, и дома – в постели. Их это возбуждает, хотя они прекрасно знают: в жизни все по-другому».
– Любовная история? – проворчал он, отворяя входную
– Нет. Роман о войне. – На пути к лифту она добавила: – Он пишет то же самое, что говорили мои родители.
– Кто? Абендсен?
– Да. Мол, если бы Джо Зангара [24] промазал, Рузвельт вытащил бы Америку из депрессии и вооружил ее так, что… – Рита умолкла – они подошли к лифту, где в ожидании стояли люди.
Позже, мчась по ночной улице в «мерседес-бенце» Уиндэма-Мэтсона, она снова заговорила о книге.
– Идея Абендсена в том, что Рузвельт был очень сильным президентом, вроде Линкольна. Сюжет книги вымышленный, Абендсен облек свою теорию в форму романа. Рузвельт не гибнет в Майами, а живет себе дальше. В тридцать шестом его переизбирают на второй срок, и вплоть до сорокового – до начала войны – он все еще президент. Догадываешься, что потом происходит? Когда Германия нападает на Англию, Францию и Польшу, он у власти. При нем Америка становится сильной державой. Гарнер вообще-то был никудышным президентом. Наделал уйму ошибок. А так в сороковом вместо демократа Брикера избрали бы…
24
Джузеппе Зангара – безработный каменщик, покушавшийся на Франклина Рузвельта 15 февраля 1933 года, за две недели до вступления Рузвельта на пост президента.
– Это по мнению Абендсена. – Уиндэм-Мэтсон холодно взглянул на нее. «Боже, – подумал он, – прочтут какую-то книжонку и разглагольствуют, словно…»
– Так вот, вместо изоляциониста Брикера [25] в сороковом президентом становится Рэксфорд Тагуэлл. [26] – Ее гладкая кожа блестела в свете уличных фонарей, глаза сияли. Рита возбужденно жестикулировала. – Он оказался активным приверженцем антифашистской политики Рузвельта. Поэтому в сорок первом Германия побоялась прийти на помощь Японии. Не выполнила условий договора. Соображаешь? – Она повернулась к Уиндэму-Мэтсону и вцепилась в его плечо. – И в результате Германия и Япония проиграли войну!
25
Джон Уильям Брикер – американский политик, прославившийся ультраконсервативными взглядами; в 1944 году выставлял свою кандидатуру на пост вице-президента от партии республиканцев и потерпел поражение.
26
Рэксфорд Тагуэлл – ближайший сподвижник Рузвельта, автор многих книг о нем. Позже примкнул к лагерю активных критиков президента.
Он засмеялся.
Женщина не сводила с него глаз, словно пыталась отыскать что-то в его лице. Он только не мог понять что, к тому же надо было следить за дорогой.
– Это не смешно, – холодно произнесла Рита. – Такое вполне могло случиться. Штаты вздули бы япошек, а…
– Как? – заинтересовался Уиндэм-Мэтсон.
– Как раз об этом он и пишет. – Она помолчала секунду и добавила: – В форме романа. В книге много художественных отступлений, для занимательности. Его герои – двое влюбленных, как раз то, что нужно читателю. Парень служит в американской армии, а девушка… Впрочем, не важно. Так вот, президент Тагуэлл далеко не дурак и прекрасно понимает, что затеяли японцы. – Она заметила выражение его лица и пояснила: – Ничего, об этом можно говорить, в Тихоокеании «Саранча» не запрещена. Я слышала, она очень популярна среди япошек, даже на Родных островах. О ней много говорят.