Человек-землетрясение
Шрифт:
– Самая грандиозная идея, с какой я когда-либо имел дело. – Боб Баррайс скривил свое красивое лицо. Его взгляд скользнул по жадно загоревшимся глазам бургомистра Лапарези, по дону Эмилио, который сначала немного пожеманился, а потом точно рассчитанным движением крупье сгреб банкноты; по маме Джулии, которая облизала жирные губы, наступила под столом Этторе на ногу, напомнив ему тем самым, что и Лапарези принимают немецкие марки.
Этторе вздохнул, полез рукой под стол, почесал свою ногу и уставился на остатки своей пиццы.
– Урожай был плохой, – простонал он. – Что за лето, амичи, что за лето! Стоило высунуть зад из дверей, моментально получалась
– Положение может измениться, – сказал Чокки многозначительно. – Но вино хорошее, Этторе…
В десять вечера дон Эмилио ушел, чтобы звонить в колокола. Это были два жалких пронзительных колокольчика, но не звук возносит хвалу Господу, а убеждения того, кто тянет за веревку. Этторе придвинулся поближе к Чокки и Бобу, после того как мама Джулия оставила мужчин одних и где-то возле дома гремела посудой.
– Ты сделал намек, Соччи, – начал зондировать почву Этторе. – Нищета Меццаны съедает мое сердце. Я могу показать тебе детей, которые еще ни разу не видели куска мяса, не ели поленты, [2] не знают рыбы…
– Меня интересуют не дети, Этторе, а старые, больные, немощные… короче те, которые вскоре могут умереть. – Чокки положил триста марок на стол. Этторе громко икнул – он понимал, что деньги для него, но не мог сообразить, что он за них должен сделать. Перед домом послышались голоса – посланники семей Меццаны справлялись у мамы Джулии, как чувствуют себя гости из Германии. Сыты ли они и, главное, в хорошем ли настроении? В деревне сразу заметили, что дон Эмилио сегодня звонил в колокола дольше обычного.
2
Блюдо из кукурузы (примеч. пер.)
– Больные? – переспросил Этторио и вытер влажные от вина губы тыльной стороной ладони. – Ага, больные! Но почему, Соччи?
– Есть в деревне кто-нибудь при смерти?
– Нет. – Этторе недоуменно посмотрел на Чокки, а потом на Боба. – Почему?
– Нам нужны мертвые, Этторе.
– Мертвые?
– Мы платим пятьдесят тысяч лир за труп, – сказал Боб.
– Амичи, вы опьянели. – Этторе широко ухмыльнулся. – Хорошее вино, да? Виноград растет на скалах…
– Это не шутка, Этторе. – Чокки положил руку на три стомарковые купюры. Бургомистр Лапарези сразу смекнул, что дело принимает серьезный оборот. Он сделал большой глоток вина, скосив глаза через край глиняного кувшина. – Ты ведь знаешь, что в университетах обучают врачей?
– Я же не идиот.
– Они изучают болезни, знакомятся с человеческим телом изнутри и снаружи, и для этого им нужны трупы, которые можно разрезать, чтобы во всех тонкостях понять анатомию, строение тела. Студенты должны знать каждую кость, каждый мускул, каждый нерв, каждую жилу, железу, артерию или вену, каждый орган, его строение и его функции, его болезни и возможности излечения. Для всего этого нужны трупы, чтобы по ним точно изучить, как продлить жизнь человека. То есть это хорошее, благородное дело – продавать университетам трупы.
Этторе Лапарези неотрывно смотрел в свою кружку с вином и размышлял. Впервые в жизни он столкнулся с делом, о котором не имел ни малейшего понятия. Конечно, врачи должны знать человека и изнутри, иначе откуда они узнают, какие болезни могут в нем поселиться. А потом операции. Нужно ведь знать, куда режешь. Этторе всегда восхищался
Этторе посмотрел на Боба, как будто ожидал от него объяснения. И Боб сказал:
– Подумайте только, синьор Лапарези: кто-то умирает, его кладут в гроб, закапывают в землю, и там он гниет. Кому от этого польза? Никому! Только хлопоты. Нужно ухаживать за могилой, сажать на ней цветы, поддерживать в чистоте. А какую бы пользу он мог принести человечеству, если его продать нам! Он может обогатить знания многих молодых врачей, он поможет побороть болезни… и родственники получат еще за него пятьдесят тысяч лир…
– Это крайне важно! – Этторе сложил руки на кувшине. На его небритом морщинистом лице появилось выражение искренней скорби. – Но у нас нет покойников в Меццане.
– Ни одного тяжелобольного?
– Есть один. Старый Джуббиа. Ему девяносто лет, уже было три удара, и вот уже четыре года он не может умереть. Каждый раз, когда он замечает, что близится конец, он выпивает кружку вина и живет дальше. Семья Джуббиа уже просто в отчаянии…
– А в соседних деревнях? Я плачу тебе за посредничество двадцать тысяч лир. Этторе Лапарези замолчал. Даже человек из Меццаны должен сначала свыкнуться с мыслью, что ему придется торговать мертвецами. Не так просто перестроиться. Вместо дынь – трупы. Этторе не мог побороть сомнения морального характера.
«Это нужно для медицины, – тупо размышлял он. – Для всех нас. Тут он прав. В земле от них никакого проку, а в университетах на них можно учиться. И почему мафия до сих пор не занялась этой торговлей?»
– Оставим это до утра, – дипломатично сказал Этторе. – Я должен сначала подумать, насколько это богоугодное дело…
Боб Баррайс и Чокки прожили два дня в Меццане, на третий вернулся Лапарези из своей новой поездки по округе и доложил с сияющим лицом:
– Нашел покойника! В Примолано. Молодой парень, двадцать лет. Несчастный случай, амичи… Его семья уже в девятом колене воюет с соседями Фролини. На очереди был Альберто Дуччи. Но он решил всех перехитрить, нашел себе работу в Германии и пробыл там два года. А теперь вот вернулся навестить свою маму и сразу нарвался на дробовик старого Фролини. Как можно быть таким глупым, таким глупым… – Этторе заломил руки и начал рассказывать всю историю вражды семей Фролини и Дуччи. Началось это еще в 1809 году – тогда кто-то из Дуччи обрюхатил дочку Фролини и не женился на ней. В день рождения ребенка молодого Дуччи нашли с проломленным черепом. С тех пор семьи убивали друг друга, но не всегда успевали: женщины рожали больше детей, чем можно было убить. С каждым покойником плодовитость возрастала. Все было бы проще, если бы Фролини или Дуччи переехали в другое место… Но это было невозможно. Их честь была из того же материала, что и скалы вокруг.
Через час Боб и Чокки на своем универсале поехали в Примолано. Этторе сидел сзади на специальном ящике и курил одну сигарету за другой. Окурки он тушил о крышку ящика. Он нервничал. Семья Дуччи была готова продать мертвеца, о котором еще никто официально не знал, что он мертв. В отделение карабинеров в Рокка-дель-Аквила вообще не было заявлено… Какое дело полиции до вражды между семьями Фролини и Дуччи? Ведь никто не мог ничего изменить.
В Примолано вся семья Дуччи ожидала немецких покупателей их дорогого Альберто.