Человек. Цивилизация. Общество

Сорокин Питирим Александрович

Из дальнейших условий, определяющих собой «вменение или невменение» преступления и подвига, а следовательно, и наступление или ненаступление кар и наград, условий, которые потенциально все уже даны в выставленном выше основном положении, а также в самом понятии преступления — наказания, подвига — награды, по отношению к преступлению ряд этих условий отдельно отмечен наукой уголовного права и даже весьма и весьма тщательно формулирован и схематизирован. Поэтому, в pendant к этим положениям мы кратко наметим ряд аналогичных положений по отношению к подвигам. Но, повторяем, все эти условия уже подразумеваются в теореме «гомогенности морального сознания и внешней объективации его», сформулированной выше.

А). Для

того чтобы какое-нибудь действие кем-нибудь квалифицировалось как услуга (или как преступление), необходимо, чтобы это было действие субъекта услуги (или преступления). Если дано действие, которое по своему материальному содержанию могло бы быть услугой (или преступлением), но это действие совершено существом, которое, по моему убеждению, не может быть субъектом услуги (или преступления), например, корова насмерть забодала человека, то само собой разумеется, что это действие не является для меня ни услугой, ни преступлением.

Так как область возможных субъектов услуги (и преступления) в различные исторические эпохи, а равным образом в одну и ту же эпоху была различна для различных людей (см. ниже), то вполне понятно, что одни и те же действия и поступки как в прошлом, так и в настоящем для одних могут быть услугой (или преступлением) и могут со стороны их повлечь или наградную или карательную реакцию, тогда как для других лиц эти действия не могут быть ни услугой (ни преступлением), ибо они совершены такими существами, которые, с их точки зрения, не могут быть субъектами услуг (или преступлений).

Для первобытного человека, для человека средних веков и для многих людей (анимистов) нашего времени услугой или преступлением были действия не только людей, но и животных, и растений, и сверхъестественных существ, тогда как для современного правосознания субъектами услуг (и преступлений) могут быть только люди, и притом обладающие «нормальной волей и нормальным сознанием». Всякое действие «невменяемого» субъекта тем самым не является ни услугой, ни преступлением, ибо оно совершено «невменяемым» субъектом, то есть существом, которое попросту не может быть субъектом услуги (или преступления).

Вообще это положение можно формулировать так: область вменяемых с чьей-нибудь точки зрения услуг (и преступлений) совпадает с областью действий существ, представления которых наделяются свойствами, аналогичными свойствам человека. Чем шире область подобных субъектов, тем шире область вменяемых субъектов, чем она уже — тем уже последняя. Для решения вопроса: действия каких существ могут быть квалифицируемы как услуги или преступления, то есть какие существа могут быть вменяемыми в каждую эпоху с точки зрения индивида, следует обратиться к изучению того, какие предметы (и существа) этим индивидом наделялись свойствами, аналогичными свойствам человека. Решение последнего вопроса дает решение первого. Вообще тот или иной ответ на вопрос, кто может быть субъектом услуги (или преступления), вполне определенно предрешает и вопрос о вменении.

Если с моей точки зрения субъектами могут быть только люди, обладающие «нормальной волей», пониманием свойств совершаемого поступка, знанием причинной связи между действием и его следствиями, знанием того или иного отношения закона к данному действию и т. д., то очевидно, какие угодно действия других существ, в том числе и людей, но людей «ненормальных» вообще или в момент совершения действия не удовлетворяющих данным условиям, не будут мной квалифицироваться как услуга (или преступление) и не вызовут поэтому наградно-карательных реакций. Точка зрения дикаря сходна с этой, но она приписывает эти свойства почти всем существам и предметам; отсюда понятно, что он почти все явления и квалифицирует как услуги или преступления и соответствующим образом реагирует на них.

Б). В pendant к понятиям уголовного права: крайняя необходимость, необходимая

самооборона, физическое принуждение и угроза, исполнение закона или права и т. д., нечто аналогичное можно указать и в области услуг… Все эти условия, делающие известный акт не преступным или смягчающие вину, суть по существу простой тавтологический вывод из понятия преступления: ясно, что исполнение закона, исполнение кем-нибудь его «долга» не может быть преступлением с его точки зрения, ибо оно не обладает теми признаками, которыми обладает преступление. Точно так же акт, совершенный кем-нибудь под влиянием угрозы или принуждения, очевидно, не может быть с точки зрения официального правосознания преступлением, ибо в данном случае нет субъекта преступления с его «намерением», свободной волей и т. д., то есть налицо «невменяемый субъект».

Аналогичные состояния в области услужно-наградных отношений исключают возможность квалифицирования какого-нибудь действия субъекта услуги в качестве услуги. Их не стоило бы перечислять, ибо они сами собой вытекают из понятия услуги, но, следуя традиции, кратко укажем на них:

А). Так как услуга есть не обязательное, принудительное, а добровольное действие, то вполне понятно, что какое-нибудь действие X, по своему материальному характеру являющееся услугой, не будет мной квалифицироваться как услуга, если оно совершено под условием принуждения или угрозы… Так, например, если во время войны захваченный пленник под страхом казни дает необходимые сведения о своем войске, то его действие вовсе не считается услугой. Напротив, подобного пленника или «услужника» очень часто вместо награды наказывают смертью, мотивируя это тем, что раз он под влиянием угроз другим изменил, то изменит и тем, кому оказал услугу. История войн дает немало подобных примеров.

Как известно, добровольное сознание в совершенном преступлении смягчает вину и наказание за него. Это добровольное сознание — есть «услуга», которую преступник оказывает правосудию, особенно тогда, когда оно совершенно и не подозревает о преступлении. Иначе совсем обстоит дело тогда, когда преступник под влиянием улик и показаний «принужден» сознаться. Тогда его признание не может быть услугой.

Эта добровольность «услуги» отразилась и на нравственных теориях и крайнее и наиболее резкое выражение нашла в кантовской абсолютно автономной моральной воле и в его нравственном законе, как самоцели, согласно которому нравственно только то действие, которое совершено всецело на основе нравственного закона автономной, свободной и доброй воли… Вообще из самого понятия услуги уже вытекает, что всякая принудительная услуга не есть услуга и потому не вызывает награды.

Б). Точно так же из самого понятия услуги вытекает, что всякое действие, которое по содержанию могло бы быть услугой, совершенное во имя закона или долга (то есть опять-таки «обязательства» и принуждения), не есть услуга, а есть просто исполнение долга…

Солдат, умирающий на войне, городовой, спасающий меня от нападения хулигана; почтальон, приносящий мне ежедневно почту, дворник и прислуга, ежедневно оказывающие нам множество «услуг», учитель, обучающий нас наукам, и т. д. — все они оказывают и делают множество действий, которые могли бы быть услугами, но ввиду того, что эти действия — их «долг», ввиду того, что они исполняют только свою обязанность, то есть действуют согласно «должным» шаблонам поведения, — ввиду этого их действия не являются услугами… Иначе обстоит дело, если меня освободит от хулигана человек, не обязанный к этому (по моему убеждению), если мне письма, газеты и посылки принесет не почтальон, а кто-нибудь другой, добровольно делающий это; если меня будет обучать кто-нибудь, не обязанный это делать, — в этом случае действия этих лиц уже будут услугами, ибо они добровольны, не противоречат «должным» шаблонам и являются сверхнормальными.