Чем опасны классики
Шрифт:
– Боб, что происходит?
– Господи!
– воскликнул я с раздражением.
– Это же единственное, что он пока знает... Теперь он до Второго пришествия будет декламировать этого Жеральди.
– Но, Боб, почему он заговорил сам по себе?
– Все влюбленные что-то бормочут себе под нос.
– Можно, я у него что-нибудь спрошу?
– Ну нет!
– сказал я.
– Хватит. Оставьте компьютер в покое. Вы и так его уже наполовину испортили!
Компьютер бормотал теперь что-то ласковое, убаюкивающее.
– Как ты себя чувствуешь, Компью?
– спросила Флоранс.
В ответ последовала страстная тирада:
Я обезумел! Я пьян от любви!
Я люблю вас, зову, умоляю!..
– О!
– воскликнула Флоранс.
– Какая наглость!
– В те далекие времена, - сказал я, - так оно и было. Мужчины первыми признавались женщинам в любви, и, клянусь вам, они были смелы, моя милая Флоранс...
– Флоранс!
– задумчиво повторила машина.
– Ее зовут Флоранс!
– Но этого же нет в стихах Жеральди!
– возмутилась Флоранс.
– Значит, вы ничего не поняли из моих объяснений, - слегка обиженно заметил я.
– Я же создал не просто звуковоспроизводящую конструкцию. Повторяю, в нем смонтировано множество блоков всевозможных рефлексов и полный звуковой комплект в фонетической кассе, что дает компьютеру возможность произвольно комбинировать всю полученную информацию и находить адекватные ответы... Трудность заключается лишь в том, чтобы обеспечить ему баланс объективности, но вы теперь этот баланс нарушили, напичкав компьютер любовной страстью. Это примерно то же, что кормить двухлетнего малыша бифштексами. Этот компьютер еще совсем ребенок, а вы угостили его медвежатиной...
– Я уже достаточно взрослый, чтобы заняться Флоранс, - сухо заявил компьютер.
– Да он же слышит!
– воскликнула Флоранс.
– Конечно слышит!
– я все больше и больше раздражался.
– Он слышит, видит, разговаривает...
– Я даже умею ходить, - добавила машина и раздумчиво продолжала:
– Но вот как быть с поцелуями?.. Я прекрасно представляю себе, что это такое, но ума не приложу, чем именно я могу целовать?
– До поцелуев дело не дойдет, - сказал я.
– Сейчас я тебя выключу, а завтра утром заменю блоки памяти, и ты снова окажешься с нулевой информацией.
– Ты меня решительно не интересуешь, гнусный бородач, и ты не посмеешь прикоснуться к моему тумблеру.
– У Боба очень красивая борода, - сказала Флоранс.
– А вы, Компью, дурно воспитаны.
– Возможно, - сказал компьютер с таким похотливым смешком, что волосы у меня встали дыбом.
– Но в любовных делах я кое-что смыслю... Дорогая моя Флоранс, подойди ко мне поближе...
Ибо то, что я мог бы тебе рассказать,
Не расскажешь словами:
Нужен голос, улыбка, и жест, и глаза...
– Вот и улыбнись! Ну-ка, попробуй!
– произнес
– Я умею смеяться, - ответил компьютер и снова скабрезно рассмеялся.
– Так или иначе, - сказал я в бешенстве, - перестань цитировать Жеральди, как попугай...
– Я ничего не цитирую, как попугай, - перебил меня компьютер.
– И в доказательство этого я могу тебя обозвать шляпой, ослом, олухом царя небесного, болваном, кретином, дерьмом, гадом ползучим, недоумком, дурацкой башкой, психом...
– Прекрати!
– закричал я.
– А если я цитирую Жеральди, то это потому, что лучше него говорить о любви невозможно, и еще потому, что мне это нравится. Когда найдешь для женщин такие слова, какие нашел он, ты мне скажи. И вообще, отвяжись. Я разговариваю с Флоранс, а не с тобой.
– Ты не любезна, - сказала Флоранс, обернувшись к машине.
– Я люблю любезное обращение.
– Мне надо говорить "любезен", а не "любезна" - я ощущаю себя самцом. И помолчи-ка лучше... Послушай:
Ну позволь расстегнуть твой корсаж...
Все, что скажешь ты мне, моя крошка,
Знаю я наперед. Ну, скорей!
Подойди ко мне ближе... немножко...
Обними меня, обними и согрей.
Чтобы лучше друг друга понять,
Есть старинное средство:
Надо сбросить одежды, раздеться,
И нас - не разнять!..
– Прекрати сейчас же! Прекрати!
– взмолился я, сгорая от стыда.
– Боб!
– воскликнула Флоранс.
– Так вот, значит, что вы читали?.. Ничего себе!
– Я сейчас нажму тумблер, - сказал я.
– Я не могу допустить, чтобы он так с вами разговаривал! Есть вещи, которые можно читать, но нельзя произносить вслух.
Компьютер молчал. Потом из динамика вырвался какой-то хрип:
– Не смей прикасаться к моему тумблеру!
Я решительно направился к компьютеру. Ни слова не говоря, он ринулся на меня. В последнюю секунду мне удалось отскочить в сторону, но стальная рама с силой стукнула меня в плечо.
– Так ты, значит, влюблен во Флоранс?
– проговорил он своим гнусным голосом.
Я укрылся за металлическим столом и потер нывшее плечо.
– Бегите, Флоранс, - сказал я.
– Слышите, немедленно уходите отсюда! Нельзя вам здесь оставаться.
– Боб, я не хочу вас бросать! Она... он вас искалечит.
– Все будет в порядке, не беспокойтесь, - сказал я.
– Уходите скорей.
– Она не уйдет, если я не позволю!
– сказала машина.
И она повернулась к Флоранс.
– Бегите, Флоранс, - повторил я.
– Что вы медлите?
– Я боюсь, Боб!
Двумя прыжками она оказалась рядом со мной, позади стола.
– Я хочу быть с вами.
– Тебе я не причиню зла, - сказала машина.
– А бородач поплатится за все. Ах, ты еще ревнуешь! Хочешь нажать тумблер!