Чем опасны классики

Виан Борис

– Боб, что происходит?

– Господи!
– воскликнул я с раздражением.
– Это же единственное, что он пока знает... Теперь он до Второго пришествия будет декламировать этого Жеральди.

– Но, Боб, почему он заговорил сам по себе?

– Все влюбленные что-то бормочут себе под нос.

– Можно, я у него что-нибудь спрошу?

– Ну нет!
– сказал я.
– Хватит. Оставьте компьютер в покое. Вы и так его уже наполовину испортили!

Компьютер бормотал теперь что-то ласковое, убаюкивающее.

Потом из динамика вырвались странные звуки, словно он откашливался.

– Как ты себя чувствуешь, Компью?
– спросила Флоранс.

В ответ последовала страстная тирада:

Я обезумел! Я пьян от любви!

Я люблю вас, зову, умоляю!..

– О!
– воскликнула Флоранс.
– Какая наглость!

– В те далекие времена, - сказал я, - так оно и было. Мужчины первыми признавались женщинам в любви, и, клянусь вам, они были смелы, моя милая Флоранс...

– Флоранс!
– задумчиво повторила машина.
– Ее зовут Флоранс!

– Но этого же нет в стихах Жеральди!
– возмутилась Флоранс.

– Значит, вы ничего не поняли из моих объяснений, - слегка обиженно заметил я.
– Я же создал не просто звуковоспроизводящую конструкцию. Повторяю, в нем смонтировано множество блоков всевозможных рефлексов и полный звуковой комплект в фонетической кассе, что дает компьютеру возможность произвольно комбинировать всю полученную информацию и находить адекватные ответы... Трудность заключается лишь в том, чтобы обеспечить ему баланс объективности, но вы теперь этот баланс нарушили, напичкав компьютер любовной страстью. Это примерно то же, что кормить двухлетнего малыша бифштексами. Этот компьютер еще совсем ребенок, а вы угостили его медвежатиной...

– Я уже достаточно взрослый, чтобы заняться Флоранс, - сухо заявил компьютер.

– Да он же слышит!
– воскликнула Флоранс.

– Конечно слышит!
– я все больше и больше раздражался.
– Он слышит, видит, разговаривает...

– Я даже умею ходить, - добавила машина и раздумчиво продолжала:

– Но вот как быть с поцелуями?.. Я прекрасно представляю себе, что это такое, но ума не приложу, чем именно я могу целовать?

– До поцелуев дело не дойдет, - сказал я.
– Сейчас я тебя выключу, а завтра утром заменю блоки памяти, и ты снова окажешься с нулевой информацией.

– Ты меня решительно не интересуешь, гнусный бородач, и ты не посмеешь прикоснуться к моему тумблеру.

– У Боба очень красивая борода, - сказала Флоранс.
– А вы, Компью, дурно воспитаны.

– Возможно, - сказал компьютер с таким похотливым смешком, что волосы у меня встали дыбом.
– Но в любовных делах я кое-что смыслю... Дорогая моя Флоранс, подойди ко мне поближе...

Ибо то, что я мог бы тебе рассказать,

Не расскажешь словами:

Нужен голос, улыбка, и жест, и глаза...

– Вот и улыбнись! Ну-ка, попробуй!
– произнес

я с издевкой.

– Я умею смеяться, - ответил компьютер и снова скабрезно рассмеялся.

– Так или иначе, - сказал я в бешенстве, - перестань цитировать Жеральди, как попугай...

– Я ничего не цитирую, как попугай, - перебил меня компьютер.
– И в доказательство этого я могу тебя обозвать шляпой, ослом, олухом царя небесного, болваном, кретином, дерьмом, гадом ползучим, недоумком, дурацкой башкой, психом...

– Прекрати!
– закричал я.

– А если я цитирую Жеральди, то это потому, что лучше него говорить о любви невозможно, и еще потому, что мне это нравится. Когда найдешь для женщин такие слова, какие нашел он, ты мне скажи. И вообще, отвяжись. Я разговариваю с Флоранс, а не с тобой.

– Ты не любезна, - сказала Флоранс, обернувшись к машине.
– Я люблю любезное обращение.

– Мне надо говорить "любезен", а не "любезна" - я ощущаю себя самцом. И помолчи-ка лучше... Послушай:

Ну позволь расстегнуть твой корсаж...

Все, что скажешь ты мне, моя крошка,

Знаю я наперед. Ну, скорей!

Подойди ко мне ближе... немножко...

Обними меня, обними и согрей.

Чтобы лучше друг друга понять,

Есть старинное средство:

Надо сбросить одежды, раздеться,

И нас - не разнять!..

– Прекрати сейчас же! Прекрати!
– взмолился я, сгорая от стыда.

– Боб!
– воскликнула Флоранс.
– Так вот, значит, что вы читали?.. Ничего себе!

– Я сейчас нажму тумблер, - сказал я.
– Я не могу допустить, чтобы он так с вами разговаривал! Есть вещи, которые можно читать, но нельзя произносить вслух.

Компьютер молчал. Потом из динамика вырвался какой-то хрип:

– Не смей прикасаться к моему тумблеру!

Я решительно направился к компьютеру. Ни слова не говоря, он ринулся на меня. В последнюю секунду мне удалось отскочить в сторону, но стальная рама с силой стукнула меня в плечо.

– Так ты, значит, влюблен во Флоранс?
– проговорил он своим гнусным голосом.

Я укрылся за металлическим столом и потер нывшее плечо.

– Бегите, Флоранс, - сказал я.
– Слышите, немедленно уходите отсюда! Нельзя вам здесь оставаться.

– Боб, я не хочу вас бросать! Она... он вас искалечит.

– Все будет в порядке, не беспокойтесь, - сказал я.
– Уходите скорей.

– Она не уйдет, если я не позволю!
– сказала машина.

И она повернулась к Флоранс.

– Бегите, Флоранс, - повторил я.
– Что вы медлите?

– Я боюсь, Боб!

Двумя прыжками она оказалась рядом со мной, позади стола.

– Я хочу быть с вами.

– Тебе я не причиню зла, - сказала машина.
– А бородач поплатится за все. Ах, ты еще ревнуешь! Хочешь нажать тумблер!