Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)
Шрифт:
— Чему мы обязаны счастьем вновь видеть вас в Гонконге? — вежливо осведомился Лам Фу-Чен.
Мартелло мог бы возразить, что тот прекрасно это знает, но правила игры такого не позволяли. Китаец никогда не переходит прямо к цели визита.
— Кое-какие дела нужно уладить…
Они вежливо обменялись мнениями по различным темам, ходя вокруг да около и исподволь приближаясь к сути дела. В конце концов Мартелло спросил:
— Возможно, у вас сейчас найдется немного товара, который вы могли бы уступить?..
В
— Это невозможно…
Господи, как все надоело: ведь Мартелло пустился в это путешествие с единственной целью, предварительно согласованной с китайскими представителями.
Теперь необходимо соблюсти церемониал торговли, главный элемент сделки. Лам Фу-Чен вскользь обронил, что он действительно владеет тем, что нужно гостю, но цена просто баснословная. А тот, со своей стороны, предложил жалкие гроши.
— Опиум очень хороший, очень чистый, — нахваливал китаец. — С лучших высокогорных долин, не то, что получают в Бирме.
— Не сомневаюсь, но мне хотелось бы морфий, а не опиум.
Ничто, казалось, не давало повода усомниться в корректности его слов, но Лам Фу-Чен изобразил возмущение.
— Вы жалеете о предыдущих поставках?
— Конечно нет, но…
Китаец прервал его жестом левой руки. Другой он покопался в столе и достал оттуда маленький ларчик. Хав-Чан приблизился и взял его, чтобы передать Мартелло.
Тот открыл его с величайшей осторожностью, будто там хранились великолепнейшие драгоценные камни. На дне ларчика лежали несколько белых кристалликов.
Крайняя белизна — признак высокой чистоты. Мартелло кивнул в знак удовлетворения.
— Если весь товар таков…
— Таков, таков, — серьезно подтвердил Лам Фу-Чен. — Люди, производящие опиум для меня, знают гное дело.
— Я в этом никогда не сомневался…
Переговоры, по сути, должны были на этом закончиться. Оба уже знали, на какой окончательной цифре они остановятся. Тем не менее для проформы нужно Ныло продолжить торг и обсудить мельчайшие детали. Ибо иначе китаец не был бы китайцем…
Хав-Чан вновь отошел в сторону и замер, неподвижный и отсутствующий. Торг его никоим образом не трогал. Между тем Мартелло был уверен, что тот способен повторить все до мельчайшей детали.
Лам Фу-Чен все сетовал на трудные времена, жалуясь на эффективность британской полиции и таможни. Послушать его, так можно подумать, что джонки с опиумом не могут больше покинуть Кантон или Жемчужный берег, не нарвавшись на подстерегающие их патрули. Оставалось только уточнить, не исчезли ли окончательно с карты сотни островов, где традиционно укрывались наркотики.
Только к двум часам утра Лам Фу-Чен и Мартелло пришли, наконец, к согласию. Китаец оказался несговорчивым. Повышение цены на восемь процентов, которого он потребовал, прошло.
Впрочем, Мартелло готов был идти до десяти процентов. Так
Хав-Чан достал из буфета бутылку рисовой водки, две маленькие фарфоровые чашечки и поставил все это на стол, чтобы были под рукой.
Мартелло широко распахнул полы пиджака, чтобы китайцы не восприняли неверно его действия. Из внутреннего потайного кармана, застегнутого на молнию и два ряда пуговиц, он достал бумажник и извлек откуда солидную пачку купюр.
— Американские доллары, — сказал он, кладя пачку перед Лам Фу-Ченом.
— Я доверяю вам, пересчет ни к чему, — улыбнулся китаец, небрежно сбрасывая ее в один из ящиков стола.
— Остальное будет перечислено в течение двадцати четырех часов на ваш счет, — уточнил Мартелло.
— В американских долларах, надеюсь?
— Естественно, — подтвердил мальтиец.
Лам Фу-Чен довольно фыркнул.
— Сорок кило морфия вам доставят, как обычно…
Он поднялся, Мартелло следом.
— Я приготовил для вас приятный сюрприз, — объявил хозяин. — Смею надеяться, что он вас не разочарует…
Видя удивление Мартелло, он, улыбаясь, уточнил:
— Хав-Чан проводит вас и останется в вашем распоряжении…
Они обменялись вежливыми фразами, сожалея, что предстоящие дела не позволят им встретиться еще раз, но условились о встрече, если дела Мартелло вновь приведут его в Гонконг, и долго прощались.
Затем мальтиец следом за Хав-Чаном вернулся в коридор, по которому они пришли. Вместо того чтобы подняться по лестнице, китаец повел его в противоположную сторону и откинул занавес, скрывавший дверь. Открыл ее и, слегка склонившись, вошел.
Заинтригованный Мартелло переступил порог и остолбенел.
Комната была роскошно обставлена, в центре красовалась огромная кровать с игривым балдахином.
На кровати ожидали три девушки, виденные им на сцене, обнаженные и улыбающиеся.
— Звонок слева, если что-то понадобится, — Хав-Чан снова поклонился.
Усмехнувшись, Мартелло оглядел маленькие, но твердые груди, задержал взгляд на тщательно выбритых лобках.
— Я не думаю, что мне понадобится что-то еще, — сказал он слегка поплывшим голосом.
Хав-Чан уже закрывал за собой дверь. *
Английский таможенник попросил Джованни Мартелло открыть чемоданы. Гонконг пользовался неизменным статусом открытого порта, речь шла о прости формальности. Проверялось наличие товаров, запрещенных к вывозу, — а их можно пересчитать по мальцам.
Впрочем, Мартелло давал слово чести быть чистым при проверке на границе. На него не падало и малейших подозрений. В его профессии это абсолютно необходимо.
Таможенник приподнял несколько засаленных рубашек, закрыл чемодан и поставил мелом свой каббалистический значок.