Чемодан с видом на Карибы
Шрифт:
— Ага, заело, — усмехнулась Алка, — а, сама говорит, что ничего у нее с Филиным нету. Ты Катьку Свиридову помнишь?
— Помню, — медленно ответила Вера.
— Да ты не ревнуй, это давно было. Я сама Катерину лет пять не видела, она говорила, что расстались они по-хорошему. Она еще Герке с работой посодействовала, устроила к приличному человеку на службу…
Вера трясущейся рукой нажала на рычажок телефона. Надежда ворвалась в комнату и показала ей жестами, что все слышала.
— Это он Катю убил! — закричала Вера, она так удивилась,
— Тише, — сказала Надежда, — значит, он тебя там во дворе видел, думал, может, ты что знаешь. И с этим красавчиком-брюнетом они на пару работают. Да не ахай ты, что уж теперь делать! Хорошо заранее все выяснили, знаем теперь, от кого неприятностей ждать!
— Что мы выяснили, — уныло сказала Вера, зачем он ее убил?
— Ну, убил и убил! — расе сердилась Надежда. Мы-то теперь чем поможем? Так что собирайся, едем на Фондовую Биржу, будем там твоего благоверного караулить.
— И что сделаем, когда его увидим? — безнадежно спрашивала Вера.
— Там на месте определимся! — Надежда махнула рукой. — Давай, одевайся, время дорого!
Вера скрылась в ванной, а когда вернулась, Надежда Николаевна всплеснула руками:
— Что ты на себя нацепила?
— А что такого? — Вера недоуменно оглядела себя, — костюм этот еще приличный, я в нем на работу хожу.
— М-да-а, — протянула Надежда и поджала губы, — костюмчик серенький, немаркий, в крапинку., или, если называть вещи своими именами, то с продрисью. Уж извини за прямоту. Оно конечно, для музея может он и сгодится.., хотя что там, в музее, не люди, что ли?
— Вы нашу директрису Анну-Ванну не знаете, — вздохнула Вера, — она отчего-то уверена, что в музее сотрудники должны выглядеть как мыши.
— Причем, мыши серые, домашние, — уточнила Надежда, — ну что я могу сказать? Бороться нужно с таким начальством, а ты плывешь по воле волн. Это же надо придумать, молодая женщина — и такой костюмчик!
— Блузочку можно беленькую… — неуверенно промямлила Вера, — белое освежает…
— Угу, — согласилась Надежда, — с отложным воротничком…
Она решила взять дело в свои руки и с головой ушла в платяной шкаф.
— Это что такое? — возопила она, потрясая чем-то непонятным. Кофточка была шелковая, но материал от старости стал не белым, а кремовым. На груди были вышиты лилии.
— Это бабушка вышивала, — сказала Вера, не могу выбросить…
Надежда пригляделась: лилии и вправду были изумительные.
— Выбрасывать не нужно, но носить-то зачем? — осудила Надежда. — Сверху что собираешься надеть — пальтишко свое на рыбьем меху?
— Ну и что? — Вера обиделась, — оно, конечно, не новое, зато сидит хорошо.
— Это точно, — вздохнула Надежда, — да только ты в нем за пять минут окоченеешь. И вид у тебя какой-то бедноватый, на Биржу такие не ходят.
— Сами-то тоже не в бриллиантах! — вконец разобиделась Вера.
— Ладно, есть у тебя какая-нибудь одежда, в которой тебя муж не видел? — осведомилась Надежда, — уж извини, конечно,
Вера послушно принялась рыться в шкафу и вытащила брюки и куртку.
— Господи! — ахнула Надежда. — Да она коричневая! Как тебе пришло в голову купить вещь коричневого цвета! Коричневый вообще мало кому идет, а у тебя глаза серые!
— Но сейчас-то мне не нужно никого соблазнять, главное — чтобы муж не узнал!
— Точно! — малость присмирела Надежда. — Давай, переодевайся!
Она выискала в шкафу теплый серый свитер и яркий трехцветный шарф.
— Как он там оказался? — удивилась Вера. В жизни его не видела.
Шарф оказался очень кстати: Надежда обмотала им Веру, так что видна была только макушка.
— Пора! — сказала она. — Едем!
Ромка отпустил их довольно спокойно.
Проснулся Кулик на рассвете от неудобного положения, от мучительной головной боли и от холода. Какое-то время он не мог сообразить, где находится, и даже вообразил под воздействием вчерашнего рассказа, что непонятным образом очутился в морге. Однако, разглядев полутемный подвал и двух своих новых знакомцев, вспомнил все и чрезвычайно расстроился. Расстроился он не оттого, что так низко пал и провел ночь в обществе таких опустившихся личностей. Нет, как всякий интеллигент, он боготворил народ и соприкосновение с ним считал за большую честь. Расстроился же Валентин, вспомнив, что совесть его нечиста, что он не может более считаться порядочным человеком, поскольку участвовал, хотя и невольно, в похищении злополучного чемоданчика.
Пятно со своей репутации нужно было смыть, причем сделать это следовало немедленно.
Не подумав о том, как он выглядит после ночи, проведенной в грязном подвале, да еще после выпитого накануне зелья, Валентин Марленович встал, покачиваясь, и отправился к дому недавно еще любимой женщины. Отправился, чтобы признаться во всем ее обокраденному мужу и принять на себя весь страшный заряд его справедливого гнева.
Как настоящий рыцарь, Кулик не собирался рассказывать о том, какую роль сыграла в этой некрасивой истории Лариса. Хотя Валентин и разочаровался в ней, выдать женщину он никогда бы не посмел. Он хотел взять всю вину на себя и понести любое наказание.
Однако выяснилось, что прежде, чем понести заслуженное наказание, нужно преодолеть сопротивление многочисленной охраны. Увидев Валентина Марленовича, нетвердой походкой приближающегося к подъезду элитного дома, дежурный охранник вышел навстречу и, брезгливо поморщившись, заявил:
— Слушай, бомжара, я тебе на выбор предлагаю — или мусоровоз вызову, и тебя на свалку отправят, или отловщиков, которые собак бездомных истребляют, и они тебя усыпят и свезут на живодерню!
— Я все это заслужил! — воскликнул Кулик, мне самое место на свалке или на живодерне, но только сначала я непременно должен сознаться в совершенном преступлении!