Чемпион 2
Шрифт:
Хрена лысого с сексопильной продавщицей. Но блин, не перезванивала Зоя, которую Пельмень считал сто процентным вариантом. Когда Саня попытался позвонить ей домой ещё раз, сам, то по ту сторону попросту не взяли трубку.
Поэтому отчетливо понимая, что на любовном фронте он потерпел полный разгром (это фиаско, братан), Саня таки взял пару вкладышей из своей коллекции и решил запереться в ванной… короче вздрочнуть решил пацан, что греха таить. Разрядиться.
Гуляй рука болдей писюн. Потому как «на яйцах пот, в башке тайфун».
Принципы и опасения, Пельмень сегодня отправил поглубже — прямиком в задницу. Черт
В общем, напряжение было снято. Полегчало. А в голове мысли встали на свои места.
Зашибись.
Саня вышел из ванной, как обновлённый и уставился на своего наглого соседа, который открыл рот и уже приготовился вылить наружу порцию едких комментариев. Однако прежде чем сосед заговорил, Саня наклеил ему на лоб вкладыш с сисястой прелестницей. Хлопнув ладонью по лбу мужика. По итогу слова так и остались несказанными.
Соседушка растерялся, понятное дело — как ни крути, а Саня был вдове больше его в комплекции.
— Не понял?! — только и выдавил изумленный соседушка, далее проводив Пельменя взглядом, вряд ли сразу сообразив, что ему приклеили на лоб.
Отклеил вкладыш и прочитал на обратной стороне:
— В голове моей туманы-маны, ты же знаешь, что я упрямый… блин хрень какая-то!
Он смачно выругался и сбросил вкладыш на пол.
— Фу-фу-фу!
Хрень, не хрень, а Сани даже пришла мысль записать фрагмент песни эстрады 21 века, чтобы чесануть продавщицу под кофе — но не вышло…
Ну а Саня вернулся в свою квартиру, где застал батю, который сидел в майке алкашке и семейках напротив телека и (кто бы мог подумать, что Игорь Борисович интересуется такими вещами) смотрел партию между двумя шахматистами. Играли Карпов и Каспаров, два чемпиона мира по шахматам.
— Лошадью ходи, лошадью! — приговаривал бывший физрук, протяжно отрыгивая.
Любопытно здесь было не то, что играли два шахматиста такой величины (в конце концов Каспаров с Карповым за всю карьеру отыграли множество партий и избаловали зрителя), а то, что Игорь Борисыч в принципе интересовался этой игрой. Но ещё удивительнее было другое — бывший физрук смотрел партию практически трезвым. Вместо водки на стуле, выполнявшем функцию стола, была растелена свеженькая газетка, нарезана вяленая рыбка, а рядом стоял баллон светлого пивасика, половина которого оказалась уже приговорена.
— О, сыняра, с легким паром тебя! — сказал Игорь Борисыч при виде Пельменя и захихикал. — Я уже думал ты сегодня не придёшь.
— Как видишь, бать, — ответил Пельмень. — Пришёл.
— А че так? С бабехами у тебя че то не срослось?
— Че то типа того, — Саня криво улыбнулся, подтверждая догадку Игоря Борисыча. — Не срослось.
Теребить рану сына отец не стал — дело такое, когда неудачно складывается с женщинами, следует мужскую солидарность проявлять. Вот Игорь Борисыч и проявил. Как мог — кивнул на пиво.
— Хлопнешь пивасика? Угощаю. Можешь тащить стакан.
— Я пас, откажусь, — Саня медленно покачал головой.
— А че отказываешься? Лещ свежак, пиво тоже!
— Не пью бать.
— Да кто ж пьёт, — хмыкнул бывший физрук. — Ну, мое дело
— Ага. Спасибо.
На этом поговорили. Саня сразу заперся в своей комнате и следующий час устроил себе тренировку в адовом режиме — на кардио. Утеплился как следует, надев на себя зимнюю куртень, штаны с начёсом. Нацепил на себя перчатки и начал работать на снаряде.
Хорошо так получалось.
Без остановки.
Резал углы, выбрасывал хуки, крюки, делал нырки. Пот тек ручьём, как из ниагарского водопада, а вместе с ним выходила химическая дурь, которую принёс в организм химикат — конный возбудитель. Тренировка давалась тяжеловато, но Саня во-первых хотел выместить всю накопившуюся за день злость и ярость, а во-вторых отчетливо ощущал как с каждой каплей пролитого пота уходит его лишний вес. Жиры охотно начали свой исход из организма, Саня это хорошо ощущал, каждой клеточкой организма. И эти ощущения мотивировали, заставляли работать больше, усерднее и на сдаваться тогда, когда уже хотелось остановится и все бросить.
Когда он закончил, сил хватило лишь для того, чтобы раздеться, свалить кучей промокшую до нитки одежду и сразу завалиться в кровать. Вот так, без ужина, Пельмень вырубился и продрых беспробудно до утра. Однако в пять часов исправно сработали внутренние биологические часы. Саня открыл глаза, сразу поднялся, больше не испытывая прежнего вредоносного желания валяться в кровати после подъёма. И тотчас встретил утро интенсивной зарядкой — по телу стремительно разгонялась кровь, а вместе с ней энергия нового дня, которой как будто бы стало больше.
Следом Пельмень, организм которого уже привыкал к новому для себя графику, нагрузкам и благодарно на них отзывался, принял контрастный душ. Ну и после, натощак, решил взвеситься. Процедура виделась крайне волнительно, потому как внутренние ощущения могли оказаться обманчивыми и когда тебе кажется, что вес уходит, он наоборот может встать. Или даже поползти вверх. Это Пельмень опасался. С выдохом и лёгким головокружением от волнительного предвкушения, встал на домашние напольные весы, наблюдая за стрелкой. Та привычно рванула к отсечке, в крайнее правое положение, и Пельмень было подумал, что он снова положит стрелку. Внутри Сани все как обмерло поначалу. Но не тут то было — после отметки в 110 килограмм, стрелка заметно замедлилась, дальше уже не полетела, а считай поползла и как будто бы стеснительно застыла на отметке в 119 килограммов.
— Ох-ре-неть! — проговорил Пельмень по слогам.
По телу расплылось приятное тепло. Саня почувствовал как защекотало в области солнечного сплетения. Херовы бабочки начали хлопать своими щекочущими крылышками. Как ещё?! Важная психологическая отметка оказалась пройдена. Вес сдвинулся с мёртвой точки и теперь собственную массу тела можно было легко контролировать, взвешиваясь на обычных напольных весах.
Победа!
Пельмень потряс кулаками в воздухе, испытывая такие ощущения, будто бы он не просто скинул лишних килограммов, а уложился в лимит тяжёлого веса 120 килограмм (с чем у Зверя из преисподней бывали периодически сложности). И ощущение было такое, будто он стоит на весах не в комнате задрипанной вонючей коммуналки, а находится на взвешивании лучшей бойцовской лиги мира, вокруг камеры и журналисты. И это его вторая попытка, провалив которую, ты снимешься с титульного боя.