Чемпион
Шрифт:
Бабушка уже собиралась спать, когда Колька пришёл.
– Внучек! Проходи, милый, – обрадовалась она.
Колька подал ей деньги, оставив себе совсем немного. Бабушка поохала, но откуда деньги не спросила, знала, что он не скажет. («Отстань, баб, не ворую», – ответил ей Колька, когда впервые протянул деньги). Она положила деньги в сервант, в старинную железную коробочку из-под чая. Собрала на стол поесть.
– Как в школе-то дела? – поинтересовалась.
– Нормально.
– Что мать? – с неприязнью в голосе спросила.
– Пьёт, – небрежно ответил
Бабушка завздыхала слезливо. Колька отвернулся, включил телевизор – трескучий, чёрно-белый, из каких-то совсем давних времён, уплетая за обе щеки рожки с колбасой, стал смотреть фильм «про братву».
Как у них здорово всё получается – тоже сорванцы были, а потом разбогатели. Особенно этот, главный у них – крутой, всех на разборках мочит. А «обувают» они только козлов всяких, которым – так и надо. Классное кино!
И вдруг, главный герой фильма показался ему похожим на Зубу. Глазами пустыми, ухмылкой, притворной улыбкой…
Потом он лёг спать на диване. Накрылся одеялом с головой по совсем ещё детской своей привычке…
Первое, что он помнил о себе: он с головой под одеялом, а мама спрашивает:
– А кто это у нас в норке?
– Мышонок!
– А кто у мышонка мама?
– Мышка!
– Мышонок пустит маму? – и мама не ложится, просто садится на пол рядом с его кроваткой, и обнимает его под одеялом, и он прижимается к ней.
– А медведей принимаете?! – кричал папа и обнимал их обоих.
Ему уже четырнадцать лет – он никого не обнимает, его никто не обнимает…
Колька стал подсчитывать, сколько накопилось денег в чайной коробке (бабушке сказал, что копит на мобильник) – приличная сумма получалась.
Скоро он поедет к отцу. Взял бы и бабушку, да она сама как-то призналась: «Не могу туда ехать. Боюсь – сердце не выдержит».
Сейчас, Колька знает, бабушка молится перед иконой в своей комнатке. Она верующая. Поэтому и он, Колька, крещён ещё во младенчестве. И крестик, простой алюминиевый на прочной нитке – всегда при нём… А вот дед его, бабушкин муж, «не верил ни в Бога, ни в чёрта», как бабушка Зина говорила. «Но честный был и совестливый – не чета многим нынешним, что в церкви-то со свечкой стоят, а совести не имеют. Настоящий дед твой коммунист был. Жалко рано помер-то…», – говорила бабушка про деда Ивана, который ещё даже и воевал, но не с немцами, а с японцами… Колька видел деда только на фотографиях.
И подумалось вдруг, что будь дед Иван жив, то его отец, наверное, не попал бы ни в какой лагерь…
И опять Колька думал о том, как поедет к нему. О многом ему нужно поговорить с отцом, по-мужски…
С этими мыслями он и уснул.
3
На следующее утро в девять часов Колька был на вокзале – работа есть работа. В школу он уже неделю не ходит. И ещё не решил – пойдёт ли.
– Иди сюда, – грубо окликнул один из дружков Зубы, как из-под земли вырос из-за угла.
Колька даже не знает, как зовут его, но подчиняется, подходит,
– Вчера продал лишнюю коробку? – сразу спросил парень.
– Да, – и не пытаясь скрывать (всё равно знает, раз спрашивает), ответил Колька.
– Деньги не отдал? – угрожающе ухмыляясь, продолжал уже ненужный допрос сподручный Зубы.
– Да, – сохраняя спокойствие и тоже кривя губы в презрительной усмешке, отвечает Колька.
Удар откинул его к стене здания вокзала. Колька стукнулся затылком, еле поднялся.
– Деньги с собой?
– Нет.
– Принесёшь деньги за ту коробку, все, сегодня. И больше ты здесь не работаешь.
Колька отёр кровь с разбитой губы, сплюнул под ноги и вдруг сказал:
– А пошёл ты! – И дал дёру. Никто его и не догонял, конечно.
…Так он лишился работы на вокзале.
День только начался. Что делать? Не в школу же идти. Нечего там делать.
И Колька пошёл к знакомым пацанам, обитавшим в подвале дома неподалёку от дома бабушки Зины.
Замок на двери в подвал, как всегда, сорван. Вся «братва» на месте. В дальнем углу подвала, у труб отопления – пустые ящики, старый диван, пластиковые бутылки из-под пива повсюду. Четверо валялись прямо на грязном подвальном полу, пятый на диване. Рядом пакет. Колька потянул воздух и понял – клей нюхали. Серёга, тот что на диване лежал, приподнял голову, глянул на Кольку ошалелыми глазами, икнул и проговорил:
– Нюхни, Колян.
– Не хочу.
Серёга, снова икнув, уронил голову на загаженный диван и застонал. Остальные четверо не подавали признаков жизни вообще…
И хотя Колька уже видел такое, и даже однажды сам нюхал (не понравилось) – сейчас ему стало страшно, он поспешил из вонючего подвала, а у выхода чуть не попался. Толстый дядька ухватил его за ворот джинсовки:
– Опять замок сорвали, пойдёшь в милицию, гадёныш…
Колька извернулся, толкнул дядьку головой в брюхо, тот от неожиданности сел и выпустил ворот. Колька побежал. Никто и не догонял его.
К бабушке он не пошёл, а двинул домой, надеясь, что мать ушла куда-нибудь. Купил в ларьке пачку сигарет.
С сигаретами повезло, не всегда ему продавали, бывало, отвечали, что мал ещё… Зажигалки не было, и денег на неё уже не хватало, спички покупать постеснялся («не круто») – решил, что дома найдёт.
Открыл дверь своим ключом. А мать уже встречает его:
– Почему в школу не ходишь? Учителка приходила…
Колька не стал дожидаться подзатыльника и выскользнул обратно за дверь, поскакал вниз по лестнице.
– Куда? – крикнула вдогонку мать.
– В школу!
Он брёл по улице, сунув руки в карманы, лениво приволакивая ноги, не сторонясь, не уступая дорогу, готовый огрызнуться и дать сдачи любому. И только так и нужно держаться, чтобы тебя уважали – он твёрдо знал это.
Хотелось курить, зажигалки не было.
– Огонька не найдётся? – спросил у очкастого мужика с кожаным портфелем в руке, стоявшего на автобусной остановке.
– Маловат ещё курить-то, – ответил тот незлобливо.