Чемпион
Шрифт:
— Я вот хочу спросить у вас, — неуверенно проговорила она. — Среди наших казахов рассказывают про одну женщину. Будто она новорожденного теленка и утром и вечером таскала метров на сто примерно... Туда и обратно... Каждый день. Теленок рос, а она его все носила... Исполнилось ему три года, стал он взрослым бычком, а она все равно могла таскать его. Вот я и не знаю: правда это или нет?
— Где там могла? Мало ли что говорят! — послышались голоса.
— А я верю этому! — ответил Николай Трофимович. — Верю, потому что труд и тренировка все могут сделать. Вот что я вам скажу. Богатырь Саидов в детстве был худым и слабым... А поупражнялся, потренировался —
— Сколько? Сколько? — раздались голоса.
— Это же какой-то...
— Одну тонну не под силу даже верблюду поднять!
— А мы, наверное, и центнер не поднимем, — сказал кто-то. — В землю провалимся!
— И все-таки выносливости человека нет предела! — продолжал Николай Трофимович. — Индейцы с острова Тибуры, мексиканцы или бушмены — есть такая народность в Южной Африке, — могут догнать оленя или зайца.
— Боже мой! — воскликнул Батырбай, расстегивая тугой воротник.
— Страшное дело! — поддержали его со всех сторон, а кто-то из задних рядов крикнул:
— Скороходы! Это в сказках! Не очень ли ты увлекся, дорогой?
— Я говорю истинную правду, аксакал! — ответил Николай Трофимович. — Мексиканские индейцы часто проводят соревнования в беге по кругу... А круг — 20 километров, и пробежать его нужно двенадцать раз. Вот умножьте двенадцать на двадцать... Какое получится расстояние?
— Получится двести сорок, — выпалил главбух колхоза, сидящий в первом ряду.
— Вот! — сказал Николай Трофимович. — Представляете, какое это расстояние? Любая лошадь не выдержит! А для мексиканских индейцев это — привычное дело. Поэтому-то они гоняются за оленями и зайцами... Животные валятся от усталости, от изнеможения...
Как вода, прорвавшаяся сквозь плотину, обрушился на Николая Трофимовича поток вопросов.
Когда на все было отвечено, Тлеуберды встал с места, чтобы от имени колхозников-родителей поблагодарить Николая Трофимовича за интересную лекцию.
— Товарищи...
— У меня небольшой вопрос, — перебил его старый Батырбай.
— Пожалуйста. Спрашивайте, Батыке, — ответил Тлеуберды.
— Сынок много тут интересного нам рассказал, — промолвил Батырбай. — Еще на одно темное пятно светлый луч упал, глаза наши открылись. Я не спорю. Но он, между прочим, и про родителей упомянул. Мол, не понимают они физкультуры этой, пугаются ее. Это верно. Я вот один из таких родителей. Если это — мое невежество, извиняюсь, дорогой. Только игра в драку мне все-таки не нравится, за остальное — спасибо большое... Хорошо, если дети будут здоровыми, смелыми, сильными... А драка... Не надо драки!
Батырбай шумно вздохнул и умолк, забыв о «небольшом вопросе», который хотел задать Николаю Трофимовичу. Честно говоря, поднимаясь со стула, Батырбай собирался при всех разругать учителя за то, что он научил мальчишек разбивать друг другу носы. Но этого как-то не получилось: он не мог вспомнить и двух сердитых слов.
Видно, рассказы Николая Трофимовича подействовали и на старого Батырбая.
XIV
Наступили зимние каникулы. Однажды к школе подкатили запряженные парой лошадей большие сани. Мягкое сено, постеленное на них, было укрыто полосатым половиком.
Два молодых учителя побежали было вперед, чтобы поскорее занять самые удобные места.
— Товарищи, товарищи! Сначала сядут женщины! — остановил их Николай Трофимович и помог Розе усесться в сани,
Токмолда не сел.
— Поезжайте, — сказал он. — Я догоню вас.
Его не стали уговаривать. Обязанности кучера взял на себя Николай Трофимович.
— А ну, Бурка! — крикнул он, и сани покатились по ровной, хорошо укатанной дороге.
Ехали весело, шумно, сталкивали друг друга в глубокие сугробы, смеялись, и никто не обращал внимания на мороз.
Жолдыбек захватил с собой губную гармошку. Он заиграл вначале неуверенно, но потом разошелся. Танцевальная мелодия взбудоражила и без того развеселившихся учителей. Молодой учитель Сламжан соскочил на дорогу, попробовал сплясать, но запутался в полах шубы и упал.
Скоро их догнал Токмолда. Он ехал в кошевке аульного совета, запряженной красивым аргамаком председателя. Токмолда на сидение постелил ковер, конец его свешивался с задка саней.
Считая ниже своего достоинства ехать позади, Токмолда подстегнул лошадь и, поравнявшись с большими санями, крикнул Розе:
— Переходи ко мне в сани, Роза... Мы раньше приедем и успеем решить кое-какие дела...
— Да что вы! — весело воскликнула Роза. — Если ваша супруга узнает о том, что я пересела в ваши сани, она мне голову оторвет.
— И вообще нехорошо, когда руководители отрываются от масс! — добавил Жолдыбек. — Мы Розу не отпустим!
Токмолда понял, что Роза предпочитает ехать со всеми. Со злостью он стегнул лошадь и, не оглядываясь, быстро помчался вперед.
Как всегда, Токмолда остановился у заведующего районным отделом народного образования Биткозова. Его трехлетнему сыну Токмолда привез в подарок деревянную лошадку.
— А это ваша доля... Женгей [16] для Вас приберегла, — сказал он жене Биткозова, высокой смуглой женщине, вручая ей тяжелый мешок. А та без лишних слов унесла его в кухню.
Токмолда превосходно знал Биткозова, знал, чем можно угодить ему.
Руководители райкома партии и райисполкома считали Биткозова хорошим работником, деловым человеком, но деловитость его была показной. Он старался казаться открытым, простым, а в действительности не было в районе более хитрого, самонадеянного, вредного человека.
16
Женгей — сноха. В данном случае — жена старшего брата.
Токмолду, приехавшего с подарками, он встретил как долгожданного родственника, обо всех расспросил: о детях, о жене, о скотине — никого не забыл.
Вечером, напившись чаю, Биткозов и Токмолда уединились.
Токмолда решил, что это самый подходящий момент для того, чтобы высказать все свои жалобы. Труднее всего начать такой разговор, поэтому он наклонился к маленькому сыну Биткозова, который ползал с погремушкой по полу и что-то лепетал по-своему.