Чему быть, того не миновать
Шрифт:
— Звучит разумно с одной стороны, но и крайне опасно, с другой. Не сочтите за неуважение мой вопрос, господа. Доводилось ли вам участвовать в сражениях против атабов?
«Против атабов? Да нам довелось даже с призраками повоевать!» — про себя выкрикнул Готфрид.
— Признаюсь, в битве с атабами мы сталкивались лишь единожды, при осаде разбойничьего форта Дырявый Кит.
— Дырявый Кит… — Роже задумался. — Сам увы не участвовал в той битве, лишь слыхивал. Гуго Войд тот форт ведь взял, так? Это же было четыре года назад, вам тогда по сколько лет было?
— Четырнадцать, тогда мы оба уже были
— Могу я поинтересоваться, много ли атабов на вашем счету с тех пор?
— Ни одного. Как и положено оруженосцам мы держались позади, присматривая за лошадьми. Шайка, облюбовавшая Кита, в основном состояла из людей, атабов там было лишь трое. Тем не менее, к нам прорвался-таки один, раненный. Заручившись поддержкой ближайшего к нам рыцаря, мы сразили его, но приписывать эту победу себе, как вы понимаете, неуместно.
— Ясно, — кратко бросил Роже, даже не стараясь изобразить на своем лице интерес. Шумно отхлебнув из кубка, он утер бороду рукавом и ответил. — Я дам вам разведчика и семь моих лучших людей. Надеюсь на ваше благоразумие. Я не хочу, чтобы сын Гидеона погиб на вверенной мне земле.
— Смею вас заверить, кай Роже, на тот свет мы ничуть не торопимся.
— И то верно, подлеца Гуго пережили, значит есть ум в голове.
Готфрид взглянул на друга. Леон медленно отложил нож с куском мяса в тарелку. Оскорбить при Леоне Гуго Войда было все равно, что оскорбить его родителей. Светловолосый рыцарь мечтал хоть вполовину приблизится к этому легендарному герою и не смел терпеть клевету в его адрес. Что ж, Леон шумно вобрал воздух в грудь, желая походить на Гуго во всем, а значит прежде всего сохранять самообладание во что бы то ни стало.
— Кай Гуго Войд был ложно обвинен. Я, мой друг Готфрид и другие рыцари были подле него, и мы свидетели его невиновности. Я лично своими глазами видел тело дочери князя Эддрика в логове чудовища. Девушка была мертва задолго до того, как мы нашли ее.
— Ничуть не сомневаюсь в том, что вы видели, кай Леон. Однако, как мы все прекрасно теперь знаем, пепельные холмы дурманят голову и увиденное там легко принять за явь, но явью оно не является. — Роже собрал жирную подливку куском хлеба и закинув тот в рот, довольный собой, закончил. — Иначе как понимать то, что князь Эддрик заточил Гуго в темницу, несмотря на все его заслуги? Вот вы говорите, что вы свидетель? Извольте знать, что у меня в гарнизоне тоже есть свидетель. Рыцарь, который был там вместе с вами, между прочим. Так вот он другое рассказывает.
— Осмелюсь предположить, что ничего хорошего? — осведомился Готфрид.
— Именно так, кай Готфрид. Говорит так дочка князя была хороша, что Гуго не удержался да оттрахал ее как следует, а дабы сокрыть преступление, горло ей перерезал и бросил в гнезде чудища.
— Доброго вам вечера, господа. Благодарю за ужин и гостеприимство, кай Роже, оленина была превосходна. Хочу прогуляться перед сном. — произнес Леон голосом тяжелым как давно неиспользуемая наковальня и таким же холодным.
Роже проводил его равнодушным взглядом. Его личные ожидания касательно сына Бертрама подтвердились, — он ожидал увидеть мягкого и по-женски ранимого юношу, как о нем судачили, и он его увидел.
— Ваш друг всегда такой ранимый?
— Только когда оскорбляют тех, кого
Роже лишь хмыкнул, не ответив на колкий выпад юнца.
— Гуго неплох, спору нет, но как по мне его слава преувеличена. В деле я его не видел, зато видел Бодуэна Монферратского. Вот этот рыцарь как по мне по праву мог носить звание — первого меча Линденбурга. Жаль, что сгинул он во время войны с этими проклятыми северянами…
— Будь вы моего возраста и не будь мы оба рыцарями, я бы хорошенько дал вам в морду. Можно остроумно начесать языком много хлестких и громких слов, но ничего не сравнится с одним добрым ударом в харю. Доброго вечера. — Готфрид встал из-за стола и направился к выходу из хижины капитана, не желая оправдывать друга, потому, что оправдываться на взгляд Готфрида должен был Роже. Готфрид остановился лишь в дверях и Роже метнул ему в спину слова как кинжалы.
— Сопляк, если не остудишь свою горячую голову, то найдется тот, кто воспользуется холодной сталью для этого, — совершенно беззлобно, даже с усмешкой ответил Роже.
— Будь жив Гуго, уж он то всенепременно остудил бы вашу, — бросил через плечо рыцарь и удалился.
Готфрид нашел друга у края одной из деревянных платформ. Леон стоял, облокотившись на перила, взгляд рыцаря был устремлен вдаль, на юг. Здесь, сквозь мерно покачивающуюся листву, открывался вид на зеленое море обычных, с высоты кажущихся крохотными деревьев Лиранского княжества, раскинувшего скатерть своих земель к югу от Линденбурга. Вдалеке были видны пылающие в закате вершины утесов Змеиной Долины. Эти утесы словно надменно выказывали свое превосходство всему прочему ландшафту вокруг, а потому были награждены тем, что пальцы уходящего солнца еще касались их на лике земли. Еще полчаса, не больше и теплые, нежные пальцы солнца окончательно отнимут руку от столь жаждущей их, Линеи и она будет дожидаться своего жгучего, страстного любовника всю ночь, храня в сердце подаренное им за день, тепло.
Подойдя к другу, Готфрид тоже облокотился на перила, щурясь на горизонт, словно там было что-то особенное. Где-то там и правда что-то было. На горизонте медленно плыла черная точка. Быть может это была крупная птица, а может один из Лиранских наездников верхом на Равеншрайке — дивном существе с вороньей головой и крыльями, но телом пантеры. Эти животные были символом и гордостью Лирана, его гербом. Помимо того, что равеншрайки обитали лишь в этом «вороньем» княжестве, исключительно Лиранские наездники умели приручать этих существ, впоследствии восседая на них точно на лошадях, скачущих по небу.
— Прости меня, я повел себе недостойно и вспылил. Не стоило себя так вести. Мы оба знаем правду о Гуго, но другие ее не знают и вправе заблуждаться. Я должен извиниться перед Роже, он так гостеприимно принял нас, а я не выказал ему должного уважения.
— Ты вспылил? Умоляю, тебя лев! Ты еще не знаешь, что значит вспылить, а этот мужлан Роже заслуживает трепки, а не извинений. Он и мизинца Гуго не стоит, уверен Гуго мог бы разговаривать с нами, попивая эль, и одновременно биться на мечах с Роже даже не глядя на него. Роже заискивает перед нами только из-за твоего отца, в его глазах мы лишь напыщенные мальчишки.