Чему улыбается рыба
Шрифт:
– Ревнуешь, это хорошо. Мне нравиться, когда ты так хмуришься.
И он, было, попытался шлёпнуть её пониже спины, но она ловко увернулась и, погрозив пальцем, поправила своё платье.
– Ну, вот скажи честно, – он посмотрел поверх её волос, – тебе же она тоже понравилась, у нас же схожие вкусы.
Она только шикнула, и, не добавив больше ничего, быстрыми шажками продолжила движение, теперь увлекая его за собой.
– Некоторые моменты присущи только мужчинам, – он развивал свою мысль, – например, созерцание или создание чего-то прекрасного.
Девушка снова дважды сжала ему ладонь, показывая своё, особое, мнение по данному высказыванию.
– Ну, или вот, тебе пример, когда мы вместе, кто готовит?
Девушка направила на него указательным пальцем, сделав недоуменные
– Правильно,– он кивнул, – готовлю я. А что бывает, когда готовишь ты?
Она сделала удивлённые глаза, давая понять что вопрос, ну совсем, риторический.
– И это верно, когда ты готовишь, бывает очень не вкусно. А что это значит? – он посмотрел на неё так что, её голова стала вжиматься в плечи, а края улыбки на лице, напротив, устремилась к ушам, – это значит, учить тебя мне ещё долго и долго.
От этих слов она засияла и позволила себе приблизиться к нему очень близко и прямо на ходу, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.
10. «Лиса зимой»
Каждое утро неизменно проходило по одному сценарию: проснулся, умылся, собрался, вышел, зашёл в автобус. Внутри пассажиры всегда из одного и того же набора. Военные в камуфляже, отличающиеся друг от друга только количеством звёзд, нашивок и степенью воспитанности. Студенты или школьники, всегда без перчаток и шапок, независимо от времени года, но в наушниках и со смартфонами, экраны которых непременно или в мелких трещинах или разбиты так, что удивляешься, как они в них ещё могут что-то рассмотреть. Женщины, слегка за пятьдесят, часто громко что-то обсуждающие, будто расстались ни вчера, а как минимум лет сто назад, и теперь, взахлёб, рассказывают друг другу какие-то особо важные новости на весь салон. Дремлющие пенсионеры – охранники, неотъемлемый атрибут которых – чёрная прямоугольная сумка, через плечо, с едой на сутки вперёд. Ну и все остальные, которых можно обозначить одним словом – ранние, те, кто не любит опаздывать, но живёт далеко и за неимением собственного транспорта вынужден выезжать на самых первых автобусах.
Со временем, начинаешь узнавать примелькавшиеся лица, и на протяжении поездки, уже точно знаешь кто где войдёт и когда выйдет. И больше, в принципе, ничего интересного: держишься за поручень, стараясь не упасть, или сидишь и дремлешь до своей остановки. Внимание привлекает лишь что-то из ряда вон. Алексей сев на свободное место, вспомнил как раз такой случай. Была осень, вечерело, автобус, не спеша ехал по обратному маршруту, как внезапно резко остановился (видимо кто-то махнул рукой), и в открывшуюся дверь вошла девушка. Ярко красное пальто, из-под которого виднелось светло-серое платье, на ногах фиолетовые колготки и черные ботинки на высокой платформе. Она села напротив Алексея, положила себе на колени сумочку и достала телефон. Ни на кого несмотря, девушка поправила жёлтый шарф, и, откинув в сторону оранжевые пряди волос, поднесла смартфон к уху и произнесла, мягким и приятным голосом: «я села в маршрутку, еду домой», – она кивнула сама себе,– «хорошо. Как дела на работе?» – пауза,– «хорошо, как самочувствие?» Она опустила телефон и вопросительно посмотрела на экран, затем снова приложила его к уху и повторила вопрос: «как самочувствие?» Девушка нахмурила брови, а потом, неожиданно нежно, нараспев, позвала, – «ми-и-л-ы-ы-й…». И, услышав наконец, что хотела, улыбнулась, и поспешно стала с чем-то соглашаться, – хорошо, хорошо, хорошо.
Алексей осторожно смотрел на неё, невольно подслушивая разговор, из которого узнал, что она замужем, и что её маме, внезапно захотелось лететь зимой в Крым к родственникам, а у неё (точнее у них, разговаривала оно с мужем), планы иные и что ужин она сегодня не успеет приготовить, потому что устала, но ждёт, что супруг её не бросит и приготовит что-то вкусное.
Чем дольше он смотрел и слушал её, тем больше она ему нравилась. Чем? Да, в тот момент это мало волновало. Просто, при взгляде на неё – теплело в груди, учащалось сердцебиение, и лишь мысль, что скоро ему выходить, и больше, скорее всего, никогда не встретить, немного печалила. И тогда, он
Алексей сжал губы, затем сощурил глаза на несколько секунд, как делают художники, чтобы запомнить экспозицию и стал быстро набирать в телефоне.
Она украла моё сердце.
Точно она.
В маршрутке, на выходе, одними глазами.
Зачем?
Да, продаст, обменяет или выкинет – вариантов масса.
Крадут, иногда, не имея цели.
А я?
Это третье потерянное сердце.
Первое сгорело, второе разбилось и вот теперь очередное.
И что?
В груди пусто.
На работу нельзя. Без сердца сейчас ни как.
А, значит, надо думать, а потом делать.
Временное сделаю из снега, хорошо, что зима, до весны прохожу.
Новым займусь сегодня, по всем правилам, в звёздной пыли, под лунным светом.
Поливать каждый вторник.
Долго, но иначе нельзя.
Итак, снимаю кожаные перчатки и иду к ближайшему сугробу.
Слишком сухие и циничные мысли?
А какие они могут быть у человека, у которого украли сердце?
…
Алексей прервал свои воспоминания, и стал думать о настоящем, о приятном, то есть о Лисе, вчера он отправил ей строки:
Она оборачивается на каблуках,
зима ещё не расставила ловушки на скользких улицах,
её морозы отстали где–то на востоке,
и она только поглаживает всё холодными пальцами,
сбрасывая слишком упорные листья с деревьев,
и подгоняя медленно прогуливающихся прохожих.
Она оборачивается на каблуках,
у Лисы тоже есть и сапоги и туфли,