Чепай
Шрифт:
Его подчинённые, стоит отдать им должное, к ситуации отнеслись философски. Не иначе сказывался возраст. Будь им не слегка за тридцать, а слегка за двадцать, проблем оказалось бы куда больше.
Хотя, проблем и так хватало.
Шумный вокзал за считанные часы окончательно превратился в разворошённый муравейник. Бегать по нему с высунутым языком в поисках одного человека почему-то не хотелось.
— Значит так, — заслышав привычные командные нотки, оба мента послушно дёрнулись в ожидании приказа. — Один с Ксенией — до поезда с беженцами. Общаетесь с его начальством
— А ты? — спросила Ксения.
— А мы ищем Романенко, втроём хватаем за галстук директора этого бардака, и пусть докажет, что не зря ест свой хлеб. Понятно? Тогда бегом!
— Есть, — пискнула Ксения и шустро ввинтилась прямо в толчею между бесконечными составами. Её спутник едва успевал вслед за ней — малые размеры и подвижность Ксении успешно заменяли ей отсутствующие форму и знаки различия.
Второму милиционеру хватило сообразительности проложить дорогу на двоих, так что к администрации Ваша Покорная двигалась со всем достоинством, которое только можно получить, шлёпая босиком за ментом при исполнении. То есть, не то как побирушка, не то как воровка.
Тот ещё выбор.
Главное — замечательно поднимает самооценку!
Наше появление в здании администрации вокзала даже не заметили. Его работникам и так хватало работы. Остановить нас попытались только возле кабинета директора — и то лишь потому, что мы пёрлись без очереди.
Не то, чтобы у них получилось.
— А я ещё раз повторяю, они сейчас у меня, и ждут роту обеспечения спецтехники! — вроде бы не самая тонкая дверь ни капли не скрывала грозный начальственный рык. Директор вокзала по доброй начальственной привычке компенсировал несовершенство телефонной линии мощью лёгких. — А у меня даже ремонтной ямы нет, и не было никогда, котлован в плане осенью сорок второго года стоит! Рожу я им, что ли, этот набор?
Да, мы определённо зашли по адресу. Оставалось только нагло проигнорировать испепеляющие взгляды, и пройти в кабинет.
Своему начальственному рыку директор не соответствовал ни капли. Маленький, взъерошенный, плешивый, давно уже тронутый сединой и взмыленный как лошадь на скачках — откуда только в нём столько голоса?
На одном из гостевых кресел приткнулся Романенко — усталый и перекошенный на один бок. Всё-таки, железным наш воен-инженер только хотел казаться — и, в отсутствие экипажа, изрядно расслабился.
Наше появление заставило его тут же вскинуться и попытаться хоть как-то принять более уверенный вид. Не то, чтобы у него получилось.
— Не знаю! Как хочешь! — рявкнул директор в трубку и раздражённо бросил её на рычаги. — Козёл…
Последнее слово он произнёс вполголоса — и уже после того, как телефон жалобно тренькнул звонком от мощного удара.
— Фёдор Дмитриевич, — паузой явно следовало пользоваться незамедлительно. — У нас проблемы.
— Это ещё что за балаган? — пока Романенко приходил в себя, директор уже снова приготовился запустить свою шарманку.
— Женя, — в некоторых ситуациях навыки фальшиво улыбаться просто незаменимы. — Женя Че. Будем знакомы!
— Женя,
— Охрана литерного. Комендант спецпоезда реквизировал нас для эвакуации вверенного ему поезда и других составов, движущихся в данный момент в том же направлении, — как оказалось, чудовищные обороты местного канцелярита отпечатались в памяти Вашей Покорной не хуже набора стандартных поз студийной фотосъёмки. — Под свою личную ответственность.
Писали здесь металлическими перьями, вроде тех, которыми нормальные люди рисуют графические новеллы, так что на выданной Лавром Евграфычем филькиной грамоте в буквальном смысле этого слова не успели просохнуть чернила. Впрочем, кого это волновало?
— Мы эвакуируем оба состава и машину, — торопливое продолжение не дало слушателям даже открыть рот. — В городе наверняка смогут подобрать какое-то оборудование и профессиональный экипаж, чтобы вернуть колосс в бой. Всё лучше, чем по-глупому его просрать с нашей инвалидной командой. Ничего личного, Фёдор Дмитриевич, но бойцы из нас — сами знаете, как из говна пуля.
Избранный Вашей Покорной лексикон заставил Романенко поперхнуться на полуслове. Директор же вокзала таких проблем не испытывал. У него появился абсолютно законный повод спихнуть ненужную ответственность, и он тут же им воспользовался.
— Весьма! — начал он. — Весьма своевременное решение! Видите, товарищ Романенко, всё прекрасно решилось!
— Дальше передал, да? — раздражённо буркнул тот.
— Как будто у меня выбор есть! — обиделся директор. — Автомост на двадцатом километре ещё с утра разбомбили. Даже если бы эта ваша рота обеспечения действительно приехала, там бы они все и остались. Давайте уж лучше вы к ним! Заодно присмотрите за эвакуацией литерного и вашими беженцами. Выведете дальше по дороге, и всё, до Минска сами доберутся. Глядишь, и ремонтники ваши там где-то найдутся.
— Чёрт с тобой, — угрюмо буркнул Романенко. — Но чтобы всё остальное погрузили немедленно.
— Конечно! — видимо, не так уж и много наш воен-инженер затребовал этого самого остального, раз директор настолько быстро с этим согласился. — О чём речь, Фёдор Дмитриевич! Я же говорю, любая возможная помощь!
— Любая, говорите? — оборвать его словесный понос оказалось не так уж и сложно. — У нас человек на вокзале пропал.
— В каком смысле? — опешил директор.
— В прямом. Отправился проведать семью на втором поезде, а на стоянку до сих пор не пришёл.
— Да будет здесь порядок в этом бардаке хоть когда-нибудь, или нет? — взвыл директор. — Савченко! Ты где там? Живо сюда!
Дурной нрав директора, как оказалось, вполне заменял интерком. Белобрысый парнишка в форме появился на пороге чуть ли не раньше, чем стих начальственный рык.
— Вызывали, Пал Федотыч? — бухнул он.
— Вот! — директор мотнул головой в нашу сторону. — Команда боевого колосса. Утверждают, что у них кто-то их экипажа пропал. Сейчас выяснишь, как он выглядел, поставишь всех на уши, и чтоб живо всё было в порядке!