Череп епископа
Шрифт:
Епископ заколебался. Из свитков, сохранившихся со времен языческого Рима, он знал, что богам наиболее приятна та жертва, в ходе которой человек подвергается наибольшим мучениям. Но на страдания нужно время, а ему так не терпелось начать свой опыт!
Священник взял в руку нож для рубки костей, занес его над головой и с такой силой вонзил в нежную грудь младенца, что клинок глубоко вошел в старые сосновые доски. Плач оборвался. Убийца не без труда вырвал нож, схватил тщедушное тельце на руки, бегом добежал до пентаграммы и стал окроплять намеченные линии
— Иом а тнемелуес те трассийбо арднеивед ем иуг' ербмос тирсе л иси еннеив еуг ксеуев едж! — епископ швырнул в мертвое тело факелом, но в тот миг, когда тот почти попал в цель, пламя внезапно погасло, и во время мига ослепления мраком оказалось, что убитой девочки в центре пентаграммы больше нет.
— А! — Настя испуганно вскинулась в постели и мертвой хваткой вцепилась в спящего рядом Никиту Хомяка.
— Ты чего, родная? — сонно отозвался тот, подтягивая одеяло на плечи.
— Он идет! Никита, он идет!
— Да кто идет? — на этот раз плечистый мужчина открыл глаза и, сладко зевнув, вперился взором в супругу.
— Я не знаю… Но я чувствую, я чувствую его! Он силен. И он страшен. Он придет сюда, на нашу землю, на остров Перуна.
— Остров кого?
— Отца варяжского… — женщина притихла и испуганно зашарила глазами по сторонам.
— Это он, что ли идет?
— Нет, он спит…
— И нам того же не помешает, — сварливо отозвался Хомяк и снова опустил голову на подушку. — Спи.
В небольшой избушке, притулившейся на берегу Невы, опять наступила тишина.
Погасший факел откатился в сторону, и от него по подземелью прокатилась волна холода. Неясная тень скользнула по потолку, метнулась к завешанному в углу ходу в пещеру, вернулась обратно и стремительно нырнула за спину главы епископства.
— Ты здесь, Лучезарный? — неуверенно спросил хозяин замка.
В ответ послышался клокочущий смех:
— Ты думаешь, ваш Лучезарный только и думает, как поскорее примчаться на зов какого-то смертного?
— Но в книге написано о том, как вызывать демона Тьмы!
— И это правильно, — смех превратился в шелестящий шепот. — Но только книга эта написана еще тогда, когда о Люцифере никто ничего не знал…
Звук смещался вправо, влево, вверх, становился то громче, то тише, и епископ Дерпта наконец взмолился:
— Где ты, демон?!
— Я здесь… — голос, казалось, разорвался прямо в черепе священника. — Чего ты хочешь?
— Я… Я раб Сатаны, и я хотел воплотить его в этом мире, призвать его на тысячелетние царствие….
Громогласный хохот заставил епископа зажать уши:
— Ты хотел смертью младенца послужить тому, кто предал своего Создателя ради того,
— Тебе сказать, что ждет тебя, смертный?
— Нет… — епископ почувствовал, как его обуял ужас. Он понимал, что незнание будущей кары все равно не спасет от нее, но надеялся таким образом ото двинуть ее хоть ненамного. — А что нужно сделать, чтобы услужить Сатане?
— Странно, — бархатистый женский вздох шевельнул волосы. — Еще мгновение назад ты называл его Лучезарным… — послышался добродушный смех. — Чтобы услужить этому духу, следует воспользоваться тем, чему он вас научил. Нужно быть счастливым. Нужно просто прожить отпущенный век счастливым человеком. Прожить счастливым самому, а не делать несчастными других. — Демон опять рассмеялся. — Согласись, есть некоторая разница? Но смертные так глупы…
— Если я стану счастливым, он простит мне мои прегрешения? — с надеждой вскинулся священник.
— Не знаю, — шепот темной лужицей растекся по полу. — Я не питаюсь падалью… Меня интересуют только живые…
— Ты хочешь забрать мою душу?
— Я сам душа… — дохнул в лицо холодом дух Тьмы. — Зачем мне еще одна? Я хочу забрать твое тело.
— Зачем тебе тело?
— Я бесплотен… А мне нравится тоже ощутить на губах вкус винограда или горячей еды, пройти через оргазм простого смертного в момент продления рода, ощутить на себе, что такое усталость или страх. Мне хочется иногда получить того, чего я не имел уже тысячи лет: плоти!
— Ты хочешь отнять мое тело?
— Я хочу, чтобы ты отдал мне его сам, — на этот раз дух говорил спокойным, уверенным тоном откуда-то с правой стороны. — Если тело отнять, оно становится дерганым и неестественным. От него невозможно получить удовольствие.
Дерптский епископ ощутил острую потребность отойти к верстаку с пыточным инструментом и взять в руки шило для прокалывания мышц. Он вышел из-за стола, мучительно пытаясь сообразить, зачем ему это вдруг понадобилось. Тем временем левая ладонь с растопыренными пальцами опустилась на оставшиеся после младенца тряпки, правая занесла над ней шило…
«В меня вселился дьявол!» — внезапно сообразил епископ и попытался отскочить назад или, по крайней мере, отдернуть руку, но та не слушалась.
— А-а! — правая рука нанесла удар, еще удар, и священник далеко не сразу понял, что шила в кулаке уже нет. Он отбежал к противоположной стене и с ужасом воззрился на свои ладони.
— Вот так… — прохрипел демон Тьмы. — Все наполовину, все через силу. Мне нужно тело целиком.
— А куда денусь я?
— Ты спрячешься в дальний уголок, и не станешь мне мешать делать все, чего я только пожелаю.