Череп грифона
Шрифт:
«Что Полемей собирался сказать, пока не передумал? — гадал Соклей. — „Я не буду в тяжелом положении, когда завладею Египтом“? Что-то в этом роде, или я сильно ошибся в своих догадках. И этого человека Птолемей просил явиться на Кос? Он, должно быть, спятил».
Менедем думал о другом — о том, как именно вытащить Полемея из Халкиды и перевезти через Эгейское море.
— Приходи на наш акатос незадолго до рассвета, — сказал он племяннику Антигона. — Мы должны провезти тебя мимо Аттики, прежде чем Деметрий Фалерский что-нибудь
— Годится, — пророкотал Полемей. — Ты — маленький паршивец, но деловой парень.
Хотя проезд Полемея и стоил талант серебром, он напрашивался на неприятности, называя Менедема маленьким паршивцем. Но прежде чем Менедем успел возмутиться или, по крайней мере, прежде чем он успел показать это, Соклей сказал:
— Мы провезем тебя мимо Аттики — то есть провезем, если это не помешает сделать течение в проливе Эврип. Однако, если оно вдруг повернет на север, нам придется подождать, пока течение изменит направление.
— Чума и мор! — Менедем раздраженно щелкнул пальцами. — Я совсем о забыл о проклятом течении! — Он посмотрел на Полемея. — Полагаю, ты не захочешь плыть на север вокруг Эвбеи?
Племянник Антигона покачал головой.
— Едва ли! Если бы мы поплыли вокруг Эвбеи, я бы двинулся навстречу Кассандру, а я хочу убраться от него подальше. Я уж лучше подожду, пока Эврип повернет свое течение.
— Хорошо, — мягко проговорил Менедем.
Так мягко, что Соклей бросил на него беспокойный взгляд. Не пришло ли его двоюродному брату в голову что-нибудь вроде: «Если Птолемей хочет заплатить за Полемея талант, то, интересно, сколько заплатит за него Кассандр?» Не было никакой возможности доподлинно узнать, о чем сейчас думал Менедем.
И тут Соклей вспомнил еще кое о чем и проговорил со всей доступной ему дипломатичностью:
— А знаешь ли ты, почтеннейший, что на пути к Косу мы пройдем через Киклады?
— И через проклятую Островную лигу моего забытого богами дядюшки.
Полемей хоть и был человеком резким и грубым, но отнюдь не глупцом.
— Не беспокойтесь об этом, — продолжал он. — Я буду путешествовать под другим именем. — Он перевел взгляд с Соклея на Менедема и обратно. — И я возьму с собой несколько охранников.
— Конечно, почтеннейший, — разом ответили оба родосца.
Если бы они быстро не согласились на это, то им вряд ли удалось бы вернуться живыми на «Афродиту». Соклей в этом не сомневался.
Но поскольку они согласились, Полемей сказал:
— Увидимся рано утром, — и кликнул раба.
Повинуясь его резкому жесту, раб вывел Соклея и Менедема из дома и тут же захлопнул дверь.
Дежуривший снаружи здоровенный стражник рявкнул:
— Выяснили, что хотели узнать?
Соклей кивнул.
— Тогда почему бы вам не убраться отсюда подобру-поздорову? — Стражник положил руку на эфес меча, давая понять, что
Соклей и Менедем поспешили прочь.
— Наш новый знакомый просто само очарование, — заметил Менедем, когда они завернули за угол и их уже нельзя было услышать.
— Который? — спросил Соклей. — Сам хозяин или его охранник?
В полисе, полном воинов Полемея, было рискованно называть племянника Антигона по имени.
— Оба хороши, — ответил Менедем. — На редкость обаятельные люди, верно?
— Да уж. — Пройдя несколько шагов, Соклей повернулся к двоюродному брату. — Хотел бы я знать, сколько друзей наш приятель приведет с собой на симпосий?
Менедем без труда догадался, что именно его двоюродный брат имеет в виду.
— Интересный вопрос, — жизнерадостно сказал он. — Надеюсь, не так много, чтобы они путались под ногами у рабов.
— Я тоже на это надеюсь, — ответил Соклей. — Дело становится все сложней и сложней, так ведь?
Его двоюродный брат сверкнул улыбкой.
— Что ж, мой дорогой, жизнь вообще очень запутанная штука.
У Менедема был талант просыпаться тогда, когда он себе приказывал, как будто в голове у него находилась клепсидра — вроде тех, что отмечают время выступающих в афинских судах.
Когда он открыл глаза, встречая очередное утро, все еще было темно, но, бросив взгляд на звезды и луну, Менедем понял, что близится рассвет. Он всмотрелся в сторону Халкиды: Полемея нигде не было видно.
Соклей лежал на спине на палубе юта, храпя, как пила камнереза, вгрызающаяся в мраморную глыбу. Менедем потряс его за плечо. Храп стал выше тоном, но не прервался. Менедем тряхнул еще разок. Его двоюродный брат открыл глаза и негодующе пробормотал:
— Какого?..
— Добрый день, — жизнерадостно сказал Менедем. — Мы ждем своего нового приятеля, помнишь?
— А. Правильно. — Соклей зевнул так широко, что хрустнули челюсти. — Он еще не появлялся?
— Ты ведь его не видишь, верно?
Менедем помолчал, чтобы оценить движение воды под днищем «Афродиты».
— Но я бы очень хотел, чтобы он уже был здесь, потому что Эврип течет сейчас в нужном направлении. Если течение повернет на север, мы тут надолго застрянем.
— Что правда, то правда, — ответил Соклей сквозь зевок, на этот раз не столь широкий.
Он встал и, как незадолго до этого Менедем, уставился в сторону Халкиды.
Город был тихим и темным. Кричала сова, плакал ребенок, лаяла собака… Три звука, раздающихся далеко друг от друга на фоне общей тишины.
— Где же он? Надеюсь, он не передумал.
— Хоть бы не передумал! — воскликнул Менедем в ужасе — невольном, вполне понятном ужасе: кого обрадует перспектива потерять сорок мин серебром.
— Приободрись. Если наш друг передумал, мы можем просто отправиться в Афины и заняться торговыми делами.