Череп мира
Шрифт:
Лебеди завздыхали.
Мы не раз пыталиссссь разорвать цепи, но лишшшь душшшшили ссссебя.
Приглядевшись, Изабо заметила на шее у каждого лебедя цепь из алмазов и рубинов. Она протянула руку, чтобы потрогать, и тут же с шипением отдернула ее — камни обожгли ее палец.
Эти ошшшшейники, это они ссссвязывают вашшшу волю?
Они подняли крылья и изогнули длинные шеи, скорбно бормоча.
Ессссли я осссвобожу вассс от них, вы поможете мне в ответ?
Ты не ссссможешшшь
Ессссли я найду споссссоб, вы поможете мне в ответ?
Разумеетссся, одна усссслуга засссслуживает другой. Чего ты хочешшшь от нассс?
Я ищщщщу двух птенцов, двух человечесссских птенцов. Их тоже поработила ваша злая королева, и я должна оссссвободить их и отвеззззти домой, к матери. Вы видели двух таких ссссуществ?
Два человечесссских птенца. Да, лебедь-девушшшшка, день или два назад ссссюда дейсссствительно привезли двух таких ссссуществ. Насссс засссставили ссссовершить длинное путешесссствие, и мы очень усссстали.
Вы знаете, где они ссссейчасссс?
Лебеди пожали крыльями.
Ессссли я разрушшшшу цепи, порабощщщщающие васссс, вы отнессссете насссс в ссссалазках в безопассссное мессссто? Вы ссссогласссситессссь тащщщщить их в посссследний раз?
Они забормотали, тревожно шелестя крыльями. Она не ссссможет пресссследовать насссс, мы будем ссссвободны, прошипели они. Наконец они согласились. Изабо поблагодарила лебедей и пообещала возвратиться, когда освободит двух мальчиков.
Она поспешно переоделась в свои черные штаны до колен и льняную рубаху, оставшись с босыми ногами, потом толкнула дверь и отправилась в крепость искать мальчиков.
Она обходила комнату за комнатой, но там не было ничего, кроме грязи, сломанной мебели и паутины. Не видя никаких других живых существ, кроме жуков и пауков, Изабо чуть осмелела. Потом по залу пробежала маленькая мышка, стремясь скорее спрятаться в дыре за плинтусом. Изабо опустилась на колени прямо в пыль, протянула руку и приветственно пискнула. Мышь остановилась, подняла на нее черные расширенные глаза и пискнула в ответ.
После нескольких минут разговора Изабо снова сняла с себя всю одежду и сложила ее в черную сумку. Мир пугающе увеличивался до тех пор, пока стены не стали походить на утесы, а дыра в плинтусе начала казаться черной и зияющей. Мышка повела ее в пещеру и по головоломному лабиринту темных разрушающихся галерей. Ряды ржавых гвоздей казались строем жестоких копьеносцев, мимо которых нужно было протиснуться, паук был многоглазым чудищем, обрушившаяся старая штукатурка — оползнем, сквозь который пришлось пробираться. Усы у Изабо вздрагивали, а уши ходили ходуном — она пыталась осмыслить этот мир, полный темного ужаса. Не раз она бежала без оглядки, испуганная каким-нибудь запахом или звуком, а черная сумка волочилась за ней, колотя ее.
Наконец они съехали по длинной сточной трубе, забитой листьями и грязными паутинами, беспомощно приземлившись в грязный водосток, потом пробравшись сквозь разбитое оконное стекло, скрипя по нему лапками. Изабо и мышка вместе спрыгнули на голые доски пола в темной комнате, полной шума и невыносимой вони людей.
Она выползла из-под серванта, лапки у нее тряслись, усы подрагивали. Она ничего не видела, кроме огромных коричневых утесов мебели, поэтому, после долгих попыток обуздать свой ужас, Изабо снова превратилась в себя саму.
Чувствуя тошноту и головокружение, она долго лежала в пыли, надеясь, что она не ошиблась и в комнате действительно не было никого, кроме двух мальчиков. Наконец тошнота утихла, и она смогла сесть, обхватить свои голые ноги и оглядеться по сторонам.
Комнату освещала всего одна свеча, и ее огонек колебался на сквозняке. Изабо зажгла огонь на ладони, прикрыв его пальцами, чтобы светил не слишком ярко. На столе стоял поднос с яблочными пирогами, пышками и джемом, сушеным бельфрутом, маленькие кексики с сахарной глазурью и кувшин с пенистым козьим молоком. Все это вместе издавало изумительный запах.
К кровати были прикованы два маленьких мальчика. Доннкан спал, лежа на животе, одна цепь охватывала его запястье, другая — щиколотку. Нил жалобно плакал, зарывшись лицом в подушку. Он тоже был надежно прикован к кровати. Оба мальчика были все еще одеты в ночные рубашки и с босыми ногами.
Изабо натянула свою одежду и тихо подошла к кровати.
— Кукушонок? — прошептала она, садясь рядом с ним. — Тихо, малыш. Не надо плакать. Все хорошо, мой кукушонок, я здесь.
Нил резко сел. Его лицо было очень грязным. Он непонимающе уставился на нее, потом, расплакавшись, бросился в ее объятия. Она успокаивала его, гладя по голове, как будто он был каким-то маленьким зверьком. Наконец его рыдания утихли, и она наклонила голову, прошептав ему прямо в ухо:
— С тобой все в порядке, Кукушонок? Ты не ранен?
Он покачал головой, икая.
— Но Доннкана ударили по голове, и он после этого стал такой странный: его все время тошнит и он хочет спать.
Изабо ласково разжала его руки, вцепившиеся в него, и подошла к другой стороне кровати. Она быстро осмотрела Доннкана, нахмурившись при виде уродливого синяка, расплывшегося по одной стороне лица.
— Его что, кирпичом ударили? — спросила она сердито.
Нил покачал головой.
— Пират Кувалда просто ударил его кулаком.
— Этот Кувалда просто скотина, — с отвращением сказала Изабо. — Ты пытался разбудить Доннкана?
— Он несколько раз просыпался, но его все время тошнит, и он действительно очень странный. Она орала на Кувалду и сказала, что он ударил его слишком сильно, а потом велела сходить за пиявкой. А что хорошего может сделать пиявка, Бо?
— Она говорила про такого лекаря, — объяснила Изабо. — Он уже приходил?
Нил покачал головой.
— Но она сказала, что он уже скоро появится. Доннкан сказал, что она может сделать с пиявкой то, что мама не разрешает говорить, и тогда она опять разоралась, а потом ушла. Она велела Культяпке принести сюда всю эту еду, чтобы мы могли видеть и чувствовать ее запах, а съесть не могли! По-моему, это подло!