Через двадцать лет
Шрифт:
Эрика не знала, обсуждает ли мама с Джеральдом щекотливую тему – мужчина был обычным человеком и наверняка иногда задавался вопросом, чью же дочь воспитывает. Наверняка даже озвучивал свой вопрос. Другое дело, что ему могли ответить… В подростковом возрасте девочка ещё не допускалась к взрослым беседам, но это не значило, что она не умела наблюдать. Луиза была по натуре открытой и дружелюбной, ни разу никто не слышал от неё грубостей или фраз в повышенном тоне, однако имелись вещи и события, которые женщина предпочитала запирать на своеобразный «замочек». То ли прикосновение к старым ранам причиняло боль, то ли её переполняла светлая грусть или, наоборот, ярчайшее счастье…
Незаметно «Он уехал» трансформировалось в «Мы были счастливы, но нам пришлось расстаться». Ясности ответ не добавил, хотя возник повод верить, что до её, Эрики, рождения всё складывалось неплохо. Со временем она перестала изводить Луизу, думая, что ещё рано, ещё не наступил момент. Можно будет узнать всё, когда школа останется позади и стукнет восемнадцать. Или даже после… В конце концов, мама расскажет, если будет готова, не так ли?
Эрике не нравилось мистическое «если» и его вероятность, но поделать она ничего не могла. Девушка вернулась к наблюдению и личным выводам, дав свободу воображению. Что скрывается за коротким «Мы были счастливы?».
Так родились в один прекрасный день Беатрис и лорд Батлер – участники будущей пьесы.
Почему Бэзил, отец главной героини, оказывается благородным лордом, Эрика затруднялась ответить. Может, неосознанно хотела наделить персонажа самым лучшим, проецируя полученный образ на действительность. Что, если её собственный отец – тоже важная шишка? Впрочем, за подобную ерунду приходилось моментально одёргивать себя и взывать к разуму. Загадочный папа может быть кем угодно: водителем автобуса, фармацевтом, репортёром, министром, бандитом и сотню раз непорядочным человеком.
Ну ладно, последние два пункта вряд ли правдоподобны – с бандитом её мать не связалась бы. И уж точно не была бы счастлива, как утверждает.
Но он мог давным-давно умереть – и вот этот пункт беспокоил особенно сильно.
Эрике не хотелось думать, что её отец мёртв, она надеялась, что где-нибудь он живёт, немножко здравствует и просто не знает пока о её существовании. Но однажды непременно узнает – как в пьесе – тогда везение сжалится и подарит им встречу. И мистер Икс увидит то, к чему долгие годы подводила жизненная философия: его дочь всего добилась сама, у неё есть классная работа и как минимум два таланта, о которых тянет поведать людям.
Скорее бы Луиза дождалась подходящего момента и сняла «замочек» с тайн!
Время шло, круг общения менялся, две глобальные мечты по-прежнему надёжно хранились в сердце. Джеральд ушёл из семьи; пьеса, со всем возложенным на неё доверием, была практически завершена, чему Виктор несказанно радовался, предвкушая чтение, а тайны…
Тайны Луизы Рубинштейн так и оставались запертыми.
* * *
– Ма-ам, я дома! Принимай подарки и продукты!
Открыв дверь, Эрика собиралась привычно поискать выключатель на ощупь, но обнаружила,
– Ты так быстро? – удивилась женщина, беря принесённое.
– Я думала, в редакции затянется, мы с птичкой пока весело проведём время.
– Эдди предложил спастись бегством, поскольку нам досталось паршивое шампанское, - ответила Эрика, расстёгивая ботинки, - а потом я носилась в метро с подарками. Вручили, кстати, две одинаковые флэшки – можешь взять любую. И там где-то свёрточек от Виктора должен быть.
– Милый Вик, неизменно предусмотрителен. Кошачий глаз ему понравился?
– Угу, переоденусь – доложу в подробностях.
Повесив куртку на крючок, девушка отправилась в свою комнату, мысленно уже царя возле плиты. Внявшая словам о старшем сыне, Луиза никогда не оставляла Ньюмана без презентов. Нынешнее Рождество для учёного воплотилось в запонках, украшенных хризобериллом – камнем-покровителем Виктора. Женщина любила проявлять заботу и умела подбирать достойные вещи. О последнем можно было судить по общему оформлению квартиры Рубинштейнов: комнаты отличались яркостью и чистотой, повсюду мелькали открытки и фотографии – Эрика с приятелями, Луиза с учениками и коллегами. Порядок обычно приправлялся цветами, но совершенным не был: мать и дочь не хотели превращать педагогическую точность в занудство.
Самой себе Эрика позволяла занудство только в одном случае – в знаменитой коллекции рецептов, собираемых со школы. Несколько книжных полок в спальне занимало истинное сокровище – толстые тетради в твёрдых обложках: «Соусы», «Диетические блюда», «Азиатская кухня», «Десерты», «Детское меню», «Коктейли» и прочие. Страницы были обклеены разноцветными стикерами с указанием дат использования в «Лэдис Тайм», красным маркером делались отсылки к другому архиву – тому, что хранился в ноутбуке. Помимо самого-самого, горячо любимого и часто воссоздаваемого, память компьютера содержала папки с фотографиями блюд, снимаемых для раздела, а так же информацию о сочетаемости продуктов, калорийности, полезных и вредных свойствах, непереносимостях некоторых специй и маленьких секретах действительно идеального приготовления. Не доверяя себе, технике и случаю, Эрика хранила копию профессионального сокровища на переносном жёстком диске и никогда не считала предосторожности лишними. Луиза немного ориентировалась в системе дочери, но чаще оставляла выбор меню именно ей. И в занудстве не упрекала.
– Как «пациент»? – несколько минут спустя, переодевшись, вымыв руки и стянув по привычке оба кольца, девушка была готова к кулинарной баталии. Шкатулка, полученная в кафе, заняла место рядом с другими «участниками» вечера. Миссис Рубинштейн, успевшая поставить курицу в духовку, рассмеялась.
– «Пациент» принимает тепловую ванну и ждёт увлажняющих процедур, - она кивнула на стол, где находились вино и свежевымытые апельсины для соуса. Небольшая аккуратная курочка была каждый год пожеланием со стороны Луизы, справедливо полагавшей, что индейка великовата.