Через горы и моря

Чжао Дэфа

От ужаса по спине У Сяохао пробежали мурашки. У неё перед глазами встала картина, как на раме окна в её комнате высоко над землёй висит молодой парнишка.

Хао Цзюань сделала взмах рукой: «Да, люди на высоких должностях такие, замучают так, что и руки на себя наложишь. Тот парнишка повесившийся, только ведь приехал и знать не знал, что здесь и как, а секретарь ему сразу: на! А напиши-ка ты речь. А он побоялся потерять лицо, и ничего лучше придумать не смог, как взять верёвку и порешить с собой. А другие? Проработают секретарём-референтом у начальства долгие годы и задирают голову, и начинают потом изводить нижестоящих работников. Вот наш секретарь Чжоу такой».

У Сяохао знала, что секретарь Чжоу Бинь раньше был заместителем директора

райкома и отвечал за писательскую работу, он – мастер в написании материалов. Обычные тексты работников он сразу же отправлял на переделку. Она спросила: «Он же больше не заведует писательской работой, как он может мучить своих подчинённых?»

Хао Цзюань горько улыбнулась: «Так же, как и тогда. Заведующий канцелярией Лю пишет черновые статьи, часто бывает, секретарю они не нравятся, и он заставляет Лю переписывать их снова и снова. Часто вынуждает его оставаться на ночь и переписывать статьи. Лю рассказывал, что порой, когда он сидит над статьями до полуночи, он чувствует, как будто медленно сходит с ума. Говорит, в такие моменты он действительно готов поступить, как тот парень. Да и не только Лю так говорит. Многие жалуются, что их работы, даже при многократном переделывании, не проходят проверку у секретаря, тоже говорят, что даже жить не хочется».

«А о чём они пишут?»

«Каждый должен что-то писать, это и отчёты об исследованиях, и краткие итоги работы. Постоянно эта писанина. Вы говорите, что в деревне люди тяжело трудятся, а здесь каково? Секретарь Чжоу говорит: если работа выполнена хорошо, то так же хороша она должна быть и на бумаге. Мастерство пера – это самое важное умение любого сотрудника. Он же лозунг ещё придумал, как же там? А, точно: «Письмо превыше неба»!»

Услышав это, У Сяохао вспомнила две строчки из стихотворения Чжао И, писателя и историка династии Цин: «Как кисть длиной в три цуня стала столбом, держащим небосвод». Она давно слышала это выражение «Письмо превыше неба», но в кругу писателей и литераторов оно подчёркивает первостепенную важность написания хорошего произведения и там это звучит вполне справедливо. Но делать это лозунгом для людей других профессий немного странно и неуместно.

Хао Цзюань добавила: «Это ещё не всё. Он ещё требует, чтобы в новостных сводках для начальства и в СМИ всегда звучали новости о Цзепо. Кроме того, он создал систему премирования и наказания: публикация статьи в центральных СМИ – премия 10 000; в региональных – 5000; в городских – 1000. Кстати, ты же много лет проработала в городе, может, есть знакомые в СМИ? Поможешь мне опубликовать статью?». Сказав это, она вынула из кармана сложенную несколько раз бумажку.

Только теперь У Сяохао поняла истинную цель её визита. Она взяла бумажку, развернула, прочитала. Это был отчёт о работе по плановому деторождению в г. Цзепо за полугодие, но в нём не было ничего примечательного. Ей было неудобно прямо сказать об этом Хао Цзюань, поэтому она сказала: «Директор Хао, я работала в районном НПКСК, практически никого не знаю в СМИ. Но, когда я поеду в город, то могу попросить знакомых передать Ваш отчёт в редакцию, пусть там посмотрят».

Хао Цзюань сложила руки перед собой в благодарном жесте и, кланяясь, повторяла: «Спасибо, спасибо, председатель У!»

Поблагодарив, Хао Цзюань снова заговорила о своём муже: « Три года назад секретарь Чэн получил повышение и уехал. Заменить его должен был мой муж Лай. Он восемь лет проработал заместителем секретаря. Если не он, то кто? Вдруг откуда ни возьмись появился Чжоу Бинь, и у Лая не оставалось другого выхода, кроме как стать руководителем ВСНП, который не имеет никакой власти и влияния. Потом мы узнали, что всё это Чжоу Бинь устроил для виду, приехал в Цзепо, как будто его понизили, а сам готовит почву для повышения, выслуживается перед начальством. Однако он весьма предприимчивый, работа здесь – одна показуха, разыгрывает из себя мастера пера…»

У Сяохао поняла, что больше не может слушать Хао Цзюань. С такой

сплетницей поведёшься, и сам попадёшь в воронку скандалов, пересудов, да так, что потом не отмоешься. И она сказала: «Извините, директор Хао, не могу больше с Вами разговаривать, мне нужно бежать, нужно сходить кое-куда с начальником культстанции».

Лицо Хао Цзюань вдруг стало загадочным: «Это с Го Мо? Она же любимчик секретаря. Если с ней заведёшь дружбу, то и с секретарём будут хорошие отношения».

У Сяохао уже с некоторой долей раздражения сказала: «Вы о чём? Я ответственна за культуру. У меня с ней рабочие отношения, и нет никаких задних мыслей».

Но Хао Цзюань и не думала сдаваться: «Ты ответственна за культуру, тем более должна знать Го Мо. Она такой человек рыболов. Она почему стала начальником культстанции? Не из-за красивого голоса, а потому что спит с начальством».

У Сяохао больше не могла слушать её болтовню, она схватила трубку и позвонила Го Мо: «Сяо Го, пошли», затем встала и направилась к выходу. Хао Цзюань тут же последовала за ней, при этом прошептав: «Я тебе доверилась, поэтому рассказала всё это. Но ты никому, хорошо?»

5

Не успела У Сяохао выйти из здания, как увидела, что Го Мо едет на своём мотоцикле со стороны культстанции с задней части двора. Мотоцикл у неё старенький, и от того издаёт громкий рёв, и синий дым из выхлопной трубы сзади виден издалека.

Го Мо притормозила возле неё. На её красивом личике сияла улыбка: «Председатель У, у Вас же есть машина, но Вы не пригнали её в Цзепо, заставляете меня ездить на этой развалюхе». У Сяохао, перекинув ногу через сиденье, села позади неё, и сказала: «Если я пригоню машину сюда, то как ребёнка возить в школу? Я оставила её мужу».

– Ну, купите ещё одну.

– Не получится, я ещё и ипотечный раб, каждый месяц приходится платить ипотеку.

– Быть рабом в городе – тоже своего рода успех. Мы хоть и не тратим деньги на жильё здесь, в посёлке, но наши дети стоят на месте. Обучение здесь оставляет желать лучшего. Живём в 21 веке, а учителя на уроках все ещё используют просторечный язык! С ума сойти! Давайте сначала проедем к мемориальной доске г. Цзепо. Держитесь крепко, поехали!

Они отъехали от правительственного здания. На Го Мо не было шлема, её волосы развевались и касались лица У Сяохао. Думая о том, что сказала Хао Цзюань, она не испытывала симпатии к женщине, сидящей перед ней, и ей казалось, что что-то порочное бьёт её по лицу. Она вспомнила, что читала в учебниках по истории про генерала Го Мо, жившего при династии Цзинь, он был начальником округа Цзянчжоу. Ван Сичжи также служил начальником округа Цзянчжоу и оставил после себя доброе имя, Го Мо же известен своими злодеяниями и погиб. Она спросила Го Мо, почему у неё такое имя. Го Мо сказала: «Когда я была ребёнком, я много говорила и пела. Моему отцу это надоело, поэтому он дал мне такое имя, хотел заставить меня замолчать. Но я выросла, а молчать по-прежнему не могу, ха-ха».

В этот момент Го Мо внезапно вскинула вверх руку и замахала в сторону дома, мимо которого они проезжали: «Эй, братишка телёнок, привет!»

У Сяохао посмотрела наверх, но там никого не было, поэтому она спросила: «А кто там?». Го Мо остановила мотоцикл и, задрав голову вверх, указала: «А вон там, разве не телёнок? Я его так люблю. Каждый раз, когда проезжаю здесь, приветствую его».

Хорошенько приглядевшись, У Сяохао разглядела коровью голову, торчавшую из окна шестого этажа. Телёнок, не обращая никакого внимания на Го Мо, жевал и смотрел куда-то вдаль. Свисающая вниз пена из его рта едва не задела лица У Сяохао. Она удивлённо спросила: «Разве можно телёнка держать дома? Как он там оказался?». Го Мо ответила: «В «Крестьянском подворье» кого только не держат. Говорят, там и овец разводят, и кур, и свиней. А этого телёнка весной в корзине подвешивали, а теперь он подрос». «А как он спускается?» – всё ещё не веря своим глазам и ушам, спросила У Сяохао. «Я не знаю», – ответила Го Мо.