Через край
Шрифт:
— У меня к тебе просьба, Михал, — сказал я, — ты ведь самый старший, поэтому я к тебе обращаюсь. Мне ваши игры ничуть не мешают, я люблю футбол, сам когда-то занимался этим видом спорта, и я считаю, что у тебя, например, есть все задатки стать отличным футболистом, но не могли бы вы перенести ваши состязания немного подальше от дома?
Слегка подогнув левую ногу в колене, держа руки в карманах, он смотрел на меня без всякого интереса, хотя и не враждебно.
— В том конце двора есть неплохое местечко, — сказал я.
Он на это коротко:
—
Поняв, что дискуссии с ним на эту тему бесполезны, я, следуя своему плану, сразу же пошел в атаку.
— Ты любишь птиц?
Я рассчитывал ошарашить его таким вопросом, но не тут-то было.
— Не понимаю, — сказал он.
— Чего тут понимать, я просто спросил, любишь ли ты птиц.
То ли из-за того, что он косил, а может, и нет, но только я заметил в его взгляде явно презрительный оттенок.
— А чего мне их любить?
Я непроизвольно улыбнулся.
— Да не знаю. Так просто, одни вещи мы любим, другие нет. Кто-то любит футбол, другой нет. Вот я и спрашиваю. Так ты любишь птиц?
Теперь я уже не сомневался — в его взгляде сквозило и презрение, и какая-то ирония.
— Нет, — сказал он, — не люблю.
Прокручивая заранее всевозможные варианты, я почему-то такого не предусмотрел, и теперь надо было срочно что-то придумать.
— Жаль, — сказал я.
Тогда он:
— Почему?
— Потому что, я думал, ты любишь птиц.
— Не люблю. А надо любить?
— Да нет, совсем не обязательно. Вполне можешь не любить, я просто думал, если любишь, то тебе наверняка понравится одна птица — необыкновенно красивая и очень редкая.
Пока я говорил, он, косясь в сторону, насвистывал сквозь зубы «Que sera, sera…». Меня это даже устраивало.
— Ты когда-нибудь слышал о райской птице?
«Если ответишь, ты попался, балбес», — подумал я.
Он ответил:
— Нет, а какая она?
— Очень редкая и красивая птица. Живет на Новой Гвинее.
— На острове?
— Да, конечно. Райские птицы живут только на Новой Гвинее, а в других местах, например, в Европе, их можно увидеть только в зоологическом саду, да и то не везде.
Он снова стал насвистывать.
— Дурацкое название.
— Почему? Ведь звучит красиво: райская птица. Тебе не нравится?
— Смешно. А какая она из себя?
— Райская птица?
— Ну да.
— Размером с воробья. Нет, ты погоди, она хоть и маленькая, зато у нее роскошный хвост, настоящий веер из разноцветных перьев, красивей, чем у павлина. Сама тоже пестрая, головка черно-бело-золотая, а грудка серо-голубая.
Я говорил спокойно, деловитым тоном излагал вроде бы прописные истины, наконец, ох, наконец-то, удалось заарканить мальчишку, сумел-таки выбить искорку из его бесстыжих глаз, искорку любопытства.
— Вы ее видели?
Прежде чем я успел ответить, во дворе показалось трое опоздавших. Такой возможности я не исключал и предвидел затруднения, но теперь я мог себя поздравить, они пришли, когда паршивец уже клюнул на приманку.
Он крикнул дружкам:
—
И сразу, хотя и неторопливо, ко мне:
— Вы ее видели?
— Видел.
— В зоопарке?
— Нет.
Тепло, теплей, еще теплей, почти горячо.
— Вы были на Новой Гвинее?
— Я-то не был, но несколько лет назад там был мой друг. Он знал, что я люблю птиц, и привез мне в подарок райскую птицу.
— Она сдохла?
Я на это спокойно, невозмутимо:
— Почему же? Она у меня, прекрасно себя чувствует. Райские птицы легко приспосабливаются к нашему климату. Только нужно их держать в тепле.
Я потянулся к письменному столу за пачкой «гевонтов», заранее приготовленных для такого случая, вынул сигарету и не спеша закурил. Я прекрасно понимал, что если паршивец не сможет справиться с волнением, то ему, безусловно, захочется, чтобы я этого не видел. Так я и не знаю, какое выражение было у него в этот момент. Покуривая сигарету, я продолжал:
— Видишь ли, сейчас я объясню тебе, почему я спросил, любишь ли ты птиц. Я подумал, что, если любишь, тебя наверняка заинтересует мой маленький пестрый дружок из Новой Гвинеи и он понравится тебе. Дело в том, что райские птицы легко приспосабливаются к жизни в клетке, они неприхотливы в пище, быстро привыкают к людям, и для хорошего самочувствия лишь одно им необходимо — знаешь что? Тишина. Ты даже представить себе не можешь, что с ними творится, когда кругом шум, крики, для них это ужасно вредно. Теперь тебе понятно, почему я просил вас перебраться подальше от моего окна? Я-то понимаю, что невозможно играть в футбол с кляпом во рту, мне ваши крики ничуть не мешают, я с удовольствием слежу за игрой, но для райских птиц дело обстоит иначе.
Только теперь я решился взглянуть на этого прохвоста. «Ага, паршивец, — подумал я, — пробрало тебя». Он глядел на меня завороженными глазами, и показался мне в эту минуту как бы совсем другим человеком — лицо его просветлело, словно омытое, немного косящие глаза прояснились и излучали тепло. Я ненавидел этого щенка, я с удовольствием набил бы ему морду, но не мог не признать, что сейчас он был прекрасен.
— Где она? — спросил он шепотом.
Я указал рукой в глубь квартиры.
— В той комнате. Охотно показал бы ее тебе, да только она, наверное, спит. Перед вашим приходом я обычно прикрываю клетку чем-нибудь темным, чтобы она уснула. К сожалению, она часто просыпается. Но сейчас спит, наверняка спит, ее не слышно.
— А клетка большая?
— Порядочная, вот такая.
— Да, большая.
— Клетка-то большая, зато сама она малюсенькая, только хвост огромный.
Он вынул руки из карманов.
— Такой?
— Михал! — крикнул один из мальчиков, примостившихся под каштаном. — Ну, что там, будем играть?
Он отмахнулся с раздражением.
— Не дери глотку, сейчас иду.
Снова развел руки.
— Такой?
— Что?
— Хвост?
Я призадумался.
— Примерно такой, может, немного побольше.