Через пустыню
Шрифт:
Я упал на постель и медленно, с трудом — потому что в детстве почти не ходил в школу — прочитал письмо.
Она болела… теперь выздоровела… Хочу ли я, чтобы она вернулась? А затем она сообщала: она возвращается. На первом же дилижансе. Мы встретимся в Прескотте.
Я сложил письмо и засунул его в карман брюк. Разделся и лег. Натянув одеяло, я осторожно вытянул ноги: кровать была рассчитана на людей покороче меня, и постепенно расслабился, блаженствуя на мягком матрасе.
Эндж, моя Эндж… Она возвращается на Запад. Мы встретимся в Прескотте.
Вдруг
Эндж будет ждать меня в Прескотте, а я приеду с другой женщиной!
В конце концов я лег и постарался еще раз расслабиться, но как я ни пытался…
Неожиданно я проснулся. Едва удалось заснуть, как что-то, какой-то слабый шум разбудил меня. Я хотел было двинуться, но вовремя остановился. В комнате кто-то был.
Дверь, кажется, закрыта, окно открыто совсем чуть-чуть, однако в комнате кто-то был.
Слабый скрип подсказал мне, что чужак стоит рядом с кроватью. Я приоткрыл один глаз, увидел темную напрягшуюся фигуру, слабый отблеск на лезвии ножа и бросился на человека, повалив его на пол.
Задыхаясь от страха и бешенства, я подмял его под себя, схватил за запястье и начал выворачивать руку с ножом. Другой рукой я ухватил незнакомца за пояс, встал на ноги, одновременно подняв его, и выбросил в окно.
Раздался оглушительный треск и звон стекла, затем дикий, отчаянный крик на улице и глухой удар, когда он грохнулся на землю.
Только тогда я заметил, что дверь приоткрыта, и, захлопнув ее, задвинул для надежности засов, затем опять лег. Сквозь разбитое стекло в комнату врывался холодный ночной воздух. Я услышал взволнованные голоса снаружи… но решил, что это меня не касается.
Через некоторое время по коридору затопали тяжелые сапоги и кто-то начал барабанить в дверь.
Оторвав голову от подушки, я сказал:
— Убирайтесь, черт подери! Неужели здесь нельзя поспать?
За дверью начали отвечать, и я добавил:
— Если мне придется опять встать, в окно вылетит кто-нибудь еще. Ну а теперь оставьте меня в покое.
Послышалось приглушенное бормотание, тихие удаляющиеся шаги по коридору. Я завернулся в одеяло и через несколько минут заснул.
Проснулся утром, когда солнечный свет уже вовсю лился сквозь выбитое окно. Чувствуя себя после тяжелого сна немного разбитым, я встал, умылся и оделся. Натягивая рубашку, выглянул в окно, но не увидел и следа ночного происшествия.
Одна, и только одна, мысль сидела в голове: сегодня я увижу Сэндмена Дайера.
Спустившись вниз, я подумал, что все собравшиеся, наверное, ждут меня. Владелец отеля — по крайней мере, мне показалось, что владелец, — подошел и сказал, что мне придется заплатить за разбитое окно.
— За какое еще разбитое окно? Мистер, не бил я никаких окон, я даже пальцем к нему не притронулся. Если хотите получить деньги, найдите человека, который сквозь него пролетел. С него и спрашивайте.
Он начал было спорить, но я сказал:
— Послушайте, мистер, мне не нравится, когда меня выводят из терпения. Хватит с меня прошлой ночи, а здесь окна пошире.
Ну, он вроде
— Чем тратить время на разговоры, могли бы выяснить, как у того вора оказался ключ от моего номера. У вас здесь такие порядки, что ворам дают ключи?
Я говорил громко, и несколько человек подошли поближе, чтобы поглазеть на скандал. Владелец забеспокоился.
— Ш-ш-ш! — сказал он. Теперь ему больше всего хотелось избавиться от меня. — Давайте об этом забудем. Боюсь, я ошибся. — И поспешил прочь.
Я повернулся лицом к зевакам и сказал:
— Кто-нибудь знает, где найти человека по имени Дайер? Сэндмен Дайер?
Оказалось, никто ничего не знает. В жизни не встречал таких незнаек. До сей минуты всем было интересно, и вдруг всем стало неинтересно. Через секунды две после вопроса холл опустел.
Я вышел на улицу, где пыльную дорогу и деревянные тротуары заливал яркий солнечный свет. Помедлив на углу, я посмотрел через площадь в сторону Соноры. Вряд ли Дайер живет там.
Ближе ко мне протянулась улица Калье-де-лос-Негрос, больше известная как «переулок ниггеров», на ней — игорный дом Тао.
Никуда не спеша, я прогуливался по городу, разглядывая витрины и наблюдая за омнибусами. Люди на улицах попадались самые разные, на них стоило посмотреть: коренные калифорнийцы были разодеты хоть куда — на многих были
короткие шелковые, разноцветные хлопчатобумажные или замшевые с бисером курточки, белые рубашки, на всех были черные шелковые платки, бархатные или шерстяные брюки, а иногда встречались из прекрасно выделанной белой замши, и почти каждый был подпоясан шелковым кушаком, чаще всего ярко-красного цвета. Много было самых разнообразных серапе — от грубых, сделанных из индейских одеял, до чисто шерстяных.
На фоне всего этого великолепия я в своем новом двенадцатидолларовом костюме выглядел бедным парнем с гор. Ведь для того чтобы одеть некоторых из прохожих, потребовались бы тысячи долларов, а то и больше. А седла и уздечки! Никогда не видел столько накладного серебра. И при этом, держу пари, у большинства из них дома были земляные полы.
Я шел по городу, расспрашивал о Сэндмене Дайере, и каждый предупреждал, что это опасный человек. Но я больше боялся приехать в Прескотт вместе с Дориндой и встретиться с Эндж. Эндж — рыжеволосая независимая девушка — обладала достаточным характером и силой, чтобы выжить в горах Колорадо, где мы с ней познакомились.
Вдруг со Спринг-стрит на Майн-стрит выехал черноглазый ганфайтер, которого я видел на ранчо Старика Бена. Он проехал мимо, не заметив меня, и направился на Калье-де-лос-Негрос. У меня не было ни капли сомнения, что он едет к Дайеру.
Но едва я повернулся, чтобы следовать за ним, как сзади раздался голос:
— Послушай моего совета и оставь Дайера в покое.
Это был Нолан Сэкетт.
Мы стояли лицом друг к другу — оба вооруженные, крупного сложения и оба со шрамами, появившимися с тех пор, как мы покинули Теннесси. Правда, некоторые шрамы появились раньше.