Через реку забвения

Бейком Моника

Тереза произнесла с негромким грудным смешком:

– Вот… чтобы быстрее заживало.

Видишь, все и прояснилось, – промчалось в мозгу Брюса. Еще есть вопросы?

Множество, ответил тот самому себе. И самый первый: почему вдруг Тереза стала такой заботливой по отношению ко мне?

Пока он думал об этом, Тереза завинтила крышечку тюбика, потом обогнула стол и села на свое место. Брюсу осталось лишь последовать ее примеру.

Полагая, что инцидент улажен, Тереза принялась доедать оставшуюся на ее тарелке

половину слойки. Брюс молча наблюдал за ней, все еще переживая недавнюю череду прекрасных мгновений. Ему казалось, что левый уголок его рта пламенеет сильнее правого, обожженного, потому что этого участка касались губы Терезы.

Вдруг она перестала жевать.

– Ой, это что же получается? Теперь ты не можешь есть?

Брюс пожал плечами.

– Мне уже не хочется.

Тереза недоверчиво прищурилась.

– Ну да, как же! Так я тебе и поверила. – Она покосилась на его тарелку. – У тебя еще целая слойка осталась. Если бы мог, ты бы умял ее в два счета.

Брюс вновь дернул плечом.

– Может быть, только мне и одной вполне хватило. Ты ешь, за меня не переживай.

Тереза посмотрела на него с сомнением.

– Да?

– Конечно, – улыбнулся Брюс.

Она перевела взгляд на слойку в своей руке.

– Но… мне как-то неловко.

– Почему?

– Ну, мы оба сидим за столом, но я уписываю за обе щеки, а ты только любуешься мною.

Немного помолчав, Брюс тихо произнес:

– Неужели это так заметно?

– Что? – не поняла Тереза.

Он блеснул глазами.

– Что я любуюсь тобой.

– Да я просто так сказала! – рассмеялась Тереза. Потом вдруг умолкла и пристально взглянула на него. – Ты серьезно, что ли?

Секунду помедлив, Брюс кивнул.

– Вполне.

Повисла новая пауза. Видя, что Тереза начинает хмуриться, Брюс поспешил перевести все в шутку.

– Разве я не могу полюбоваться лицом собственного проекта? Так и вижу, как ты, изображенная на обложке нового альбома, сидя на полу среди кучи разорванных фотографий с изображением какого-то парня, с вожделением вгрызаешься в пирожное. А вверху надпись: «Упоительный миг блаженства». Или что-то в этом роде.

Как ни странно, Тереза восприняла его слова всерьез.

– Среди разодранных снимков, говоришь? – задумчиво произнесла она.

– На каждом из которых изображен один и тот же мужчина, – уточнил Брюс.

– Да-да, – рассеянно ответила Тереза, продолжая о чем-то размышлять. – Это все укладывается.

Брюс вскинул бровь.

– Куда?

– В концепцию моего нового альбома, разумеется, – удивленно взглянула на него Тереза. – Разве мы не о нем говорим?

– Э-э… да.

Он совершенно не ожидал подобного поворота. А про новый альбом упомянул только для того, чтобы не обострять отношений с Терезой. Однако она, как всегда, поймала мысль на лету и сейчас, похоже, развивает ее.

Я совсем забыл,

что хотел поговорить с Терезой о новой песне! – внезапно вспомнил Брюс. Еще в лимузине разговор свернул в ином направлении и мое намерение таковым и осталось. О чем там она пела? Об одинокой, скорбящей по утраченной любви душе, которая постепенно возрождается к жизни? Да, кажется так. Постой, а ведь то, что я брякнул про изорванные фотографии и – в виде некой сублимации – про пирожное, которое способно отчасти заменить чувственные утехи или на худой конец утешить истерзанное сердце, – все это оказалось вполне уместным! Забавно…

– Я уже несколько дней размышляю, что бы такое изобразить на обложке нового альбома, – призналась Тереза. – А ты с ходу попал в самую точку. Конечно, нужно еще все как следует обдумать, но в принципе идея очень хорошая.

– Рад, что тебе понравилось, – скромно произнес Брюс.

– Только вот название… – Она поморщилась. – Несерьезно как-то. В нем явственно ощущается ирония, но ведь в моих песнях ее нет.

– А уж пора бы появиться, – себе под нос буркнул Брюс.

Однако Тереза услышала.

– Что? – Ее темные, красиво изогнутые брови взлетели. – Что ты сказал?

Услыхав в голосе Терезы напряженность, Брюс выругался про себя. Ну что ему стоило сдержаться?

Он поднял взгляд. Тереза испытующе смотрела на него, упершись основаниями ладоней в торец стола. При этом в ее правой руке до сих пор находился недоеденный ломтик слойки.

– Только то, что жизнь лучше воспринимать с некоторой долей иронии, – спокойно пояснил Брюс. – Так легче жить. По-моему, тебе стоит этому научиться.

Плотно сжав губы, она некоторое время сидела молча, словно взвешивая про себя услышанное.

– Может, еще подскажешь способ, как это сделать?

Произнесено это было отрывисто, как будто Тереза так и не смогла определить, следует ли ей обидеться на слова Брюса или стоит воспринять их как дружеский совет.

– Подскажу, – усмехнулся тот. – Но при одном условии.

Видя, что Брюс не собирается конфликтовать с ней, Тереза расслабилась и откинулась на спинку стула.

– Каком?

– Что ты проявишь выдержку и не будешь воспринимать сказанное мною в штыки. Иначе нечего и затевать подобный разговор.

– Согласна, – усмехнулась Тереза. – Кажется, меня ожидает сеанс психотерапии, верно?

Брюс пожал плечами.

– Не знаю. Психотерапевтов никогда не посещал.

– Правда? – с интересом взглянула на него Тереза. – А мне только с их помощью и удалось немного прийти в норму после… ну, ты знаешь.

Разумеется, Брюс знал: после того как Тереза пережила шок, узнав, что человек, в которого она была влюблена, ее обманывает. Теперь об этом было известно не только Брюсу, но и доброй половине населения земного шара – благодаря песням Терезы.