Через семь гробов

Казьмин Михаил Иванович

Ого! Чего-то подобного Корнев и ожидал, но вот так… Дважды подполковник, ничего себе! Однако время, прошедшее после ухода с военной службы, все же сказалось. Вместо того, чтобы вскочить с кресла, встать смирно и отрапортовать, он лишь вежливо кивнул.

— Вам рассказывать все, что я говорил в гестапо?

— Ну что вы, Роман Михайлович. У ротмистра Сергеева профессиональная память жандарма, и его пересказ меня вполне устроил. Но, как я понимаю, господам Сергееву и Шрайеру вы рассказали далеко не все, до чего дошли в своих логических умозаключениях. Вот и хотелось

бы услышать это самое «не все».

— Не все… Да, не все. Я не стал говорить о том, что Штрикк шпионил в пользу Демконфедерации. Вы ведь это хотели услышать?

— Я хотел услышать, как вы до этого додумались.

— Но это же очевидно! Если Штрикк передавал пиратам заказ на похищение Хайди Бюттгер, значит, у него был канал связи. И не с самими пиратами, а теми, кто обеспечивал и прикрывал их на Фронтире. Просто так такие каналы не устанавливаются. То есть ему этот канал предоставили. А для чего? Именно для передачи сведений. То есть он уже был шпионом, когда решил привлечь пиратов к тому, чтобы завладеть наследством Хайди.

— Да уж, — кивнул Лозинцев. — И не поспоришь, все логично.

— Ну вот. А уже агенты Демконфедерации на Фронтире задействовали свои связи с пиратами.

— Вы считаете, что эти связи были?

— Дмитрий Николаевич, вы мне экзамен устраиваете? Ну конечно были! Негр этот, Фарадей, он же явно не только в Интерполе служит! Он же прикрывал тех, кто с помощью биосканера искал на «Чеглоке» следы вашего присутствия. А искали их именно разведчики. Или контрразведчики, как там у вас это называется?

— Да, вы мне тогда написали, спасибо. Но вы продолжайте, Роман Михайлович, продолжайте.

— И пиратов на меня навел, скорее всего, тот же Фарадей. На «Чеглоке» у них что-то не сложилось, и они решили похитить меня. Я так думаю, чтобы выбить из меня сведения о пассажире. То есть о вас. То же самое и на Скраггенхольде было — меня приказали взять живым, а Хайди убить. Наверняка же главари мятежников дали приказ не сами по себе, им-то откуда о нас знать? Тем более, выдернули нас из гиперпространства на Скраггенхольд масс–бомбой, запущенной именно с корабля тех же самых пиратов.

— Ну что ж, — Лозинцев прислушался к каким-то своим мыслям и кивнул, на этот раз не Роману, а явно самому себе. — Ну, чтобы не оставалось неясностей, я вам тоже кое-что расскажу. Только я вас попрошу чайку организовать, хорошо?

Как и в прошлый раз, Дмитрий Николаевич выложил к чаю большой покровский пряник. Специально, что ли, повторяет все, что было в прошлом полете? — подумал Роман.

— Так вот. — Лозинцев отставил опустевшую чашку. — Утечку информации из Ариенбурга наши германские коллеги отметили еще года полтора назад. Уходили сведения о действиях Райха на Фронтире. Сначала это было проблемой только германцев, но Фронтир, сами же знаете, это такое замечательное место, где интересы России, Райха и Запада переплетены в тот еще клубок. В общем, когда эти утечки начали портить жизнь и нам тоже, мы с германцами взялись работать совместно.

— Вы к ним обратились? Или они к вам? — поинтересовался Корнев.

— Ну,

Роман Михайлович, вот эту тему давайте не поднимать. Спецслужбы, они на то и спецслужбы, что некоторые вопросы в их работе и особенно взаимоотношениях разглашению не подлежат. Да это и не важно. Важно то, что было установлено: очень часто уходят сведения о перемещениях немецких и иногда наших агентов между Райхом и Фронтиром. Улетает наш агент, скажем, с Мориона на Райнланд, а оттуда на Тексалеру, чтобы следы запутать. Смотришь, а на Тексалере его уже сразу встречают и хвост приделывают…

— Хвост — это слежка? — решил уточнить Корнев.

— Да. Так вот, решили для выявления источника утечек подсунуть шпиону такую приманку, о которой сообщить он был бы просто обязан. Приманку в виде меня. Но не Лозинцева, а Фомина, потому что его портрет просто обязан быть у каждого уважающего себя шпиона, — Лозинцев довольно хихикнул. — А репутация у этого Фомина на Фронтире такая, что за ним следили бы издали, тщательно маскируясь и опасливо прячась. Поэтому и понадобился кто-то, кого увязали бы с Фоминым, но следили за ним не так осторожно.

— А тут подвернулся капитан–пилот Корнев? — спросил Роман.

— Подвернулся? — возмутился Лозинцев. — Плохо же вы обо мне думаете! Знаете, сколько таких капитанов да пилотов мне пришлось перебрать?! И правильно, что не знаете, а то загордитесь еще.

— А почему выбрали меня? — Корнев и правда был на полпути к тому, чтобы загордиться, но пока что удивление оказалось сильнее.

— Так вы же офицер. То есть на вас есть подробное личное дело, психологический портрет, характеристики по всем показателям. А поскольку я тоже офицер, причем весьма специфический, то получить к вашему личному делу допуск мне было несложно.

В рубке «Чеглока» повисло молчание. Лозинцев, добродушно улыбаясь, смотрел на Корнева, явно ожидая его реакции. А Корнев пытался сообразить, зачем Дмитрий Николаевич вообще устроил этот сеанс воспоминаний и рассказов. В то, что просто так, чтобы удовлетворить его, Корнева, любопытство, Роман не верил совершенно. А зачем — не понимал. И поэтому просто решил спросить — прямо и в лоб.

— Дмитрий Николаевич, а зачем вы мне эту вашу шпионскую премудрость рассказываете?

— Ну, во–первых, вы вправе знать, что было причиной ваших приключений. Тем более, вреда это знание никакого не принесет…

— Да уж, приключений, — не очень вежливо вставил Корнев. — Хорошо хоть жив остался.

— Знаете, Роман Михайлович, — возмутился Лозинцев, — вот уж вам-то грех жаловаться! Изо всех неприятностей блестяще выкрутились, нашли себе замечательную невесту, прославились, что для вашего дела тоже неплохо… И не перебивайте меня, хорошо?

— Прошу прощения, Дмитрий Николаевич.

— Вот и хорошо. Кстати, чтобы вы про нас чего лишнего не думали — после того случая с пиратами мы готовили для вас негласную охрану. Однако вариант с масс–бомбой не предусмотрели, а там уже и охрана не понадобилась. Но продолжу. Во–вторых… Прежде чем расскажу, что там во–вторых, ответьте мне на один вопрос.