Черная бабочка (сборник)
Шрифт:
Надо сказать, что его скрытное поведение и какая-то особая манера все время хлопотать, снимать, писать и печатать — все это дико раздражало жену и сына-подростка. Они не очень понимали, что сами являются уже достоянием истории и ее действующими лицами, иногда совершенно неосознанно, а иногда и специально, когда сын, завидев объектив фотоаппарата, начинал высовывать язык и выворачивать пальцами свои нижние веки, чтобы таким ублюдком навеки остаться в анналах музея!
Сам собиратель старался, правда, все делать втайне и на работе и дома, но люди ему мешали, спрашивали, а че это
Поэтому приходилось часто страдать от чужих замечаний, шуток и издевательств, от вмешательства в процесс сбора материала, но потом жизнь потекла веселее, наш музейный экспонат сделал вид, что его интересует мир вокруг как фотографа-любителя, и он начал снимать всех, в том числе и сослуживцев и соседей, жену и сына, и присовокуплял эти кадры к записям их разговоров, в том числе и телефонных.
Фотокарточки брали охотно, он ведь старался делать дубли, один реальный, а другой с ретушью, он, смеясь, делал им глаза больше, носы меньше и дарил в таком виде, а подлинные снимки помещал в архив, их свинские хари.
Но вот записи разговоров приходилось делать втайне.
Его часто преследовали! Один раз на службе застукали за сбором фоноархива, и были неприятности — но он свел все дело к шутке, готовлю к празднику монтаж ваших выступлений, потом он действительно выпустил говорящую стенгазету, все слушали с большим удовольствием, особенно разговоры других по телефону, просто покатывались со смеху. А сначала кричали, не шпионь тут!
И дома жена тоже орала: «Это интересно потомству? Какому потомству нужно знать, о чем я говорю с мамой?»
Хорошо, согласился музейный экспонат, не буду, если ты против — но продолжу для себя, добавил он мысленно, а в этих диалогах необходимы и ответы (вопросы) собеседников. Он приобрел специальный жучок, и теперь все диалоги фиксировал полностью, и опять-таки складывал всё у себя в фотолаборатории под потолком. Там и был у него музей.
Жена вопила, что не позволит за ней следить, ты, шпик!
До того уже дело доехало — и ползло дальше, к неминуемому разводу.
Правда, в записях разговоров жены, действительно, имелся некоторый материал, то есть ее резкие и откровенные высказывания в адрес собственной начальницы, с которой она якобы дружила. Ну и в адрес всех остальных, коллег, подруг, даже о собственной матери она ядовито отзывалась, ага? Ага.
Наш музейный экспонат, таким образом, обрастал все новыми материалами, и он даже взял еще одну работу, ночного дежурного, чтобы не тратить даром время.
На первую же зарплату плюс сэкономленное он докупил оборудования, то есть наконец приобрел хороший шпионский звукозаписывающий аппарат с большим радиусом действия (запись из-за спины) и, наоборот, с возможностью работать на большом расстоянии, одним лучом.
У него уже был ноутбук, и ночами Экспонат расшифровывал свои записи и вносил туда звук и изображение. Это был блистательный музейный материал на будущее! Почти документальные фотофильмы, но и документальная книга!
На своей
К выходным он, правда, сильно уставал. Тихо сидел в своем чулане, фотографировал себя, звонил маме и сослуживцам, все фиксировал — и монологи о здоровье, и жалобы на начальство.
Он снимал себя по дороге на работу, каждый раз по-разному, то он брал себя в профиль, то спиной вперед, то в ходьбе.
Но была опасность, потому что многое повторялось, у мамы все время было одно и то же, боли там и там, бессонница, те же лекарства, те же просьбы, те же жалобы на врачей и соседок, на погоду и давление.
Сослуживцы тоже мололи одно и то же, разве что сплетни бывали разные.
Правда, однажды шпионская аппаратура сделала свое доброе дело, и, расшифровывая телефонный разговор сына, Экспонат понял, что тот залез в святая святых — в коллекцию старинных металлических рублей, так называемых «юбилейных», которые начал собирать еще отец. Сын предлагал эти монеты другу в дар — «Хочешь дам, у меня их навалом».
Вот так, «у меня»!
Монеты лежали на антресолях в закупоренных бутылках из-под шампанского. Как уж он туда умудрился залезть?
Пришлось перепрятывать их, то есть оставить бутылки на месте, но заполнить, чтобы блестело (Экспонат рассмеялся) гайками и болтами. Их тоже собирал отец, неведомо зачем, низ шкафа был заполнен картонными ящиками с металлической дребеденью.
Отец-то утонул, когда мать стала его обвинять, что он сошел с ума, собирает металлолом и тащит домой. Просто на следующий день ушел и утонул, нашли в парке, плавал вниз лицом в пруду.
Это была бы огромная тема для музея, но не осталось никаких документов. Мать увезла все с собой, когда разменивали квартиру.
Обида, неотмщенная обида, невозможность оправдаться — все это и привело к гибели!
А в нашем случае это привело к созданию огромного архива!
Недаром сам Экспонат почему-то запрещал жене трогать отцову коллекцию болтов и гаек.
И вот теперь их время пришло. Они заполнили десять бутылок из-под шампанского, а монеты перекочевали в чулан, на самую верхнюю полку в запертый чемодан.
Таким образом, первый удар нанес домашний вор, сын.
А второй удар нанесла жена, которая вытащила из-под кровати и вынесла на помойку старые газеты за год, важнейший исторический фундамент всех архивных записей!
И ложь и мелкое предательство он не мог простить жене и сыну (она, конечно, встала на его сторону, когда Экспонат намекнул, что знает, кто забрал монеты из бутылок). Сын возмущенно кричал, но монет уже сильно недоставало.
И начался процесс развода и разъезда.
Экспонат сам подал заявление, и ближайшие полгода прошли в лихорадочном сборе материалов под названием «Развод. Разъезд».
Когда жена начала со смехом угрожать, что ему достанется комнатка за городом в бараке, он немедленно дал ей послушать ее же оскорбления в адрес начальницы, которые она не раз допускала в беседах со своей матерью по телефону.