Черная башня

Домбровский Анатолий Иванович

— А ведь что-то было, — заговорил вдруг Сенфорд громко и напористо, будто напомнил вдруг о чем-то очень важном. — Что-то этому предшествовало. Вибрация какая-то, гул. Мне это снилось. Снилась глубокая долина, замкнутая с той стороны, куда я смотрел, высоким плоскогорьем. Склон почти отвесный, как стена. И вдруг оттуда, сверху, посыпались камешки. Сначала мелкие, потом покрупнее. Я побежал. Камни падали рядом, но не задевали меня. А когда я отбежал достаточно далеко, с плоскогорья в долину ринулся огромный поток воды. Долина стала быстро заполняться водой. Я добежал до какого-то высокого здания. Я стал подниматься

вверх по лестнице, все время настигаемый водой. И вот я уже на самом верху, на площадке крыши. Дальше мне подниматься некуда. Но и вода уже здесь. Она поднялась выше щиколотки, дошла до колен… И тут все качнулось от подземного удара. Качнулось раз, другой, третий. Я подумал: если сейчас подо мною не рухнет дом, все будет хорошо. Дом не рухнул. Вода, затопившая долину, успокоилась. Спасенный, я стояли смотрел, как вокруг меня расстилается бесконечная, сверкающая под солнцем, водная гладь. Я был один.

— Это последнее дело — рассказывать сны, — сказал Вальтер, дав, однако, Сенфорду возможность рассказать сон до конца. — Если кому охота засорять свои мозги чепухой, пусть запоминает свои сны. Но зачем этой чепухой засорять мозги другим?

— Не в сне дело, а в том, что ему предшествовало, — пылко возразил Сенфорд. — Вибрация, гул… Это когда с плоскогорья полетели камни и ринулся поток воды. Потом землетрясение, когда я стоял на крыше дома. Это уже эхо взрыва, ударная волна, докатившаяся до нас.

— Это я ударил ногой по вашей койке, Сенфорд, чтобы вы перестали храпеть, — засмеялся Вальтер, но его смех никто не поддержал.

— В объяснении Сенфорда есть какая-то истина, — заговорил Селлвуд. Это были его первые слова, произнесенные после похорон Денизы. — Только не знаю, зачем она нам нужна.

— Как — зачем?! — вскочил Сенфорд. — Как это — зачем?! Если была вибрация, колебания почвы — значит, взрыв произошел не так уж далеко. Значит, это локальное явление, здешнее. Значит, это не страны-гиганты обменялись ядерными ударами, а что-то взорвалось здесь! Значит, человечество живо! Вот зачем все это, вот!

— Ваш сон, Сенфорд, плохой источник информации: ведь только сон и только ваш, — сказал Холланд. — Это менее чем недостаточно, это — ничто.

— Мне тоже снилось, — подала голос Жанна. — Я тоже кое-что видела.

— Ну же, ну! — обрадовался Сенфорд. — Что вы видели? Что?

— Будто наш холм раскололся. Что-то ударило снизу, холм вздрогнул и раскололся. Даже не раскололся, а как бы раскрылся, обнажив великолепный зиккурат. Это все, — закончила Жанна.

— Вы слышали?! Тоже удар и тоже снизу! Вероятность реального удара возросла в два раза. Уже не только есть мой сон, мистер Холланд, но и сон Жанны. Кто следующий? Ну, припомните же, припоминайте! — Сенфорд подошел к студентам. — Что вам снилось, молодые люди?

— Нам ничего не снилось, — ответил Ладонщиков.

— Ба! Почему вы отвечаете сразу за двоих?

— Потому, что Коля уже успел сказать мне, что ему, как и мне, ничего в ту ночь не снилось.

— А вам, мистер Клинцов? — спросил Сенфорд. — Вам тоже ничего не снилось?

— Мне снилось стадо слонов, — ответил Клинцов. — Стадо мчалось мимо меня, и все вокруг дрожало.

— Ура! — закричал Сенфорд. — Это победа! Это победа, господа! — он вернулся на свое место у жертвенника и принялся жадно есть.

— Мне

понятна ваша радость, — немного погодя, сказал Холланд. — Человечество живо — это обрадовало бы даже мизантропа. Правда, этот вывод не следует из тех посылок, которыми мы располагаем. Вот вам один изъян в вашем силлогизме: близкий к нам взрыв также мог быть результатом обмена ядерными ударами между странами гигантами. Россия могла послать сюда одну ракету, чтобы уничтожить угрожавшую ей базу. Но этому не хочется верить. Верю в то, что человечество живо. И потому что желаю человечеству долгой жизни на земле, и потому что это утешило бы нас… Но, Сенфорд, — продолжал он после паузы, — если взрыв был рядом, то это означает только одно: уничтожена база. Но ведь только с базы, Сенфорд, можно было совершить скачок к нам. Человечество живо, но никто нам не поможет…

— Запрещаю! — сказал Селлвуд. — Запрещаю панические разговоры. Мы должны щадить и поддерживать друг друга.

— Ради чего? — неожиданно для всех спросил Ладонщиков, студент Толя. — Ради чего, мистер Селлвуд?

— Не стыдно? — хотел было остановить его Клинцов. — Как вам не стыдно, Ладонщиков?!

— Не стыдно! И не вам адресован мой вопрос. Я спрашиваю мистера Селлвуда, ради чего мы должны щадить друг друга.

Никогда студент Толя не был так дерзок. Трудно было даже предположить, что он способен на дерзость: большие и сильные физически люди, каким был Ладонщиков, как правило, покладисты и добродушны. Покладистым и добродушным был все это время и Анатолий. И вдруг — такая неожиданность.

— Так ради чего мы должны щадить друг друга? — повторил свой вопрос Ладонщиков. — Не молчите, мистер Селлвуд.

— Ну, хотя бы ради того, — не сразу ответил Селлвуд, — чтобы не наносить друг другу напрасные душевные раны, не выбивать последнюю опору из-под ног ближнего.

— А истина? Как быть с истиной? Или будем врать друг другу ради обманчивого покоя? Ведь это даже не ложь во спасение, а ложь ради временного покоя, потому что истина вот-вот откроется всем.

— А вам она, конечно, уже открылась? — продолжал злиться Клинцов. — Она уже у вас в кармане?

— Да! — вскочил на ноги Анатолий. — В кармане! Вот! — он вынул руку из кармана, разжал ладонь, и все увидели на ней — не сразу поняв, что это — сломанный дозиметр. — Это дозиметр, которому я свернул голову. Но свернул я ее не по невежеству, как вам об этом сказал Николай, а от ужаса, от страха: я увидел, что волосок на шкале ушел за красную риску — он показывал смертельную дозу.

— Дурак, — тихо проговорил Клинцов. — Боже, какой дурак…

— Не надо было, — потянул Ладонщикова за подол рубахи Кузьмин, студент Коля. — Зачем же ты?

Наступила тяжелая и продолжительная пауза.

— Но я больше не мог, — вдруг навзрыд заплакал Анатолий. — Я больше не мог носить это в себе… Это меня убивало… Выше моих сил… Знать такое одному невыносимо… Что же делать? Что теперь делать?..

Медленно, со вздохом поднялся на ноги Селлвуд. Он подошел к Ладонщикову, положил ему руку на плечо и сказал:

— Глупо доверять какому-то дозиметру, который, возможно, давным-давно был испорчен. Мне известна эта система дозиметров, студент. Она крайне ненадежна. Бросьте ваши игрушки в яму и успокойтесь. Это все, что я могу вам посоветовать.