Черная Книга Арды
Шрифт:
Стыд. Лучше бы я умерла.
Ты знаешь, кто я ?Узнаешь ?
Его лицо, перечеркнутое незажившими шрамами.
Ты выздоровеешь. Станешь, кем захочешь. Если хочешь, будешь в отряде тех воинов, что нашли тебя. Понимаешь ?
Да.
Не будет позора, если ты передумаешь. Но будет так, как ты решишь…
Радость — слабая, как еле уловимое дыхание ветра. Благодарность.
Девушка вздыхает и закрывает
… — Учитель, почему ты позволил ей это?
— Я не могу силой заставить человека измениться, Ученик. Сейчас Ириалонну ведет месть; но человеческая память милосердна — раны зарубцуются, заживут, отболят, воспоминания утратят яркость… Нужно время. Переубедить ее я не смогу: девочка упряма. Научится у кого-нибудь владеть мечом, будет изматывать себя бесконечными упражнениями — упорства ей не занимать — и безвозвратно искалечит себя, и тело, и душу. Попытается вершить месть в одиночку…
— …и погибнет.
— Неизбежно. А здесь мастера сумеют приоткрыть для нее истинное ее предназначение; братья будут заботиться о ней. Защищать ее. Она будет заботиться о спасенном ребенке. Она уже нарекла малышке имя: Айрэнэ. Надеюсь, эта забота поможет Ириалонне осознать себя женщиной. И если кому-то удастся разбудить ее сердце…
…Девяносто девять их было в отряде. Сотая — единственная женщина среди Воинов Меча. Ее берегли. Ею гордились: она совершила почти невозможное, сумев стать неплохим воином Меча, несмотря на то, что ее ученичество началось слишком поздно. В ее присутствии светлели сердца воинов.
— Когда ты касаешься раны, сестричка, она перестает болеть, — говорил, улыбаясь. Вент.
Его не следовало принимать всерьез. Уже семь лет он был женат и любил свою жену до безумия. Каждая весть с родины принималась им как великий дар. Отец его, сам когда-то учившийся здесь, послал сюда своего наследника, чтобы сделать из него мудрого правителя, — и не ошибся в сыне. Нечего было опасаться и воздыхании Торка: он и сам не скрывал, что все это лишь мечты, мечты… Хуже было молчание Ульва, упорно избегавшего ее. Лишь один раз было — он принес полный шлем лесной земляники. Ириалонна сказала, что ей столько не съесть, и предложила ему разделить с ней ягодное пиршество. Его серые глаза вспыхнули такой радостью, что она почему-то испугалась. Теперь и она пряталась от него, боясь понять: с ней происходит именно то, о чем годы назад говорил Учитель. В ней просыпается женщина: запоздало — но еще не слишком поздно. Все эти годы ей казалось, что она — особенная, что единожды сделанный выбор никогда не встанет перед ней снова; сейчас она почти ненавидела себя, понимая: пришло время решать.
Женщина — или воин.
Возлюбленная — или сестра.
Сердце или меч.
Она старалась не думать об этом — но заглушить голос сердца было невозможно. А ее учителя — о, они были мудры, и тело ее не успело измениться непоправимо: она еще могла стать матерью…
И понимала почти с ужасом, почти — презирая себя, что хочет этого. Спасенной ею малышке Айрэнэ было уже четыре года — и все чаще Ириалонна ловила себя на том, что даже в Зале Клинков часто думает о ней, что против воли тянется к золотоволосой девочке, что не может
Ириалонна стискивала зубы, борясь с собой, с поселившимся в ее душе смятением. Я — воин, твердила она себе. Я — воин Меча. Я выбрала свой путь. Я приняла Служение. Я — воин…
С той поры Ульв не пытался даже заговорить с ней. Зато заговорил Дейрел, сын вождя. Он был одним из самых красивых людей в Аст Ахэ: легкий и стремительный, с волнистыми темно-золотыми волосами и янтарными глазами… На миг Ириалонне показалось, что в его руке кровь — но это был только золотой перстень с крупным рубином.
— Зачем это?
— Это дар. И он — твой. Мы обручимся этим перстнем. Ты станешь моей женой, — он говорил легко и уверенно, не сомневаясь в согласии девушки. Ему всегда удавалось задуманное.
— Ты же брат мне, — растерянно проговорила она, — ты же Клятву давал, мы же вино с кровью пили…
— Что с того? — Дейрел улыбнулся чуть снисходительно. — Разве клятва т'айро-ири запрещает любить? Откуда у тебя такое понимание Служения? Спроси Учителя — он сам объяснит тебе, что ты ошибаешься. Разве он не говорил тебе: не должно женщине быть воином Меча? Ты нужна мне. Мой отец — вождь, я — его наследник… придет время — я дам за тебя настоящую цену. У тебя будет все, что пожелаешь…
Ириалонна побледнела:
— Ты что же… покупаешь меня? Как ты можешь!.. Как только язык у тебя повернулся?!.
Дейрел прищурился: неопределенная мысль шевельнулась в его душе, и, недолго думая, он проговорил с горькой насмешкой:
— Мне кажется, Ульву ты простила бы не только слова…
Не стерпев, она ударила его по лицу. Дейрел схватил ее за руки, но через мгновение отпустил.
— Я запомню урок, — коротко сказал он и вышел.
Об этом разговоре она не говорила никому. Несколько раз Дейрел еще пытался подходить к ней — она отмалчивалась, старалась скорее уйти. Он тоже начал избегать ее. Прошла неделя, другая, и Ириалонна уже стала забывать о происшедшем…
…Борра и Этарк обнажили мечи. Давний спор о том, где лучше бьются — на востоке или на западе, должен был разрешиться поединком. Борра, обычно невозмутимый, вышел-таки из себя и обещал надрать мальчишке уши. Мальчишке, правда, было уже двадцать шесть, но озорство в нем было неистребимо. Конечно, Борра разделал его в пух и прах минут за десять. Этарк завопил, что это еще ничего не значит — справиться с маленьким: вот пусть попробует победить Ульва.
— Если Ульв проиграет, — усмехнулся Борра, — то я тебе точно уши оторву, нахал!
— Ульв, мои уши — в твоих руках! — трагически взвыл Этарк.
Теперь предстояло сражаться двоим из лучших мастеров меча в Аст Ахэ. Зрелище обещало быть интересным. Внезапно сзади раздался насмешливый голос:
— Поосторожней, Борра! Он ведь любит приканчивать друзей в дружеских же поединках. По-дружески. Как Лонньоля, к примеру.
Ириалонна в ужасе обернулась. Дейрел улыбался, скрестив на груди руки. Ее взгляд метнулся к Ульву: лицо воина помертвело, и лишь косой шрам от лба до подбородка, слева направо, полыхал красным. Ульв остановившимся взглядом смотрел прямо перед собой.