Черная книга
Шрифт:
"- Мы решили, Бжецкий, пригласить вас, – начал я – но, принимая в свой круг такого человека, как вы, мы ставим на карту судьбу всего лагеря. Поэтому помните, – в случае малейшей неудачи, вы погибнете первым.
– Я это знаю.
– Итак, товарищи, вот план, который я считаю единственно выполнимым. Мы должны убить всех немецких офицеров. Разумеется, по одиночке, но в очень короткий срок. На все это дается не больше часа. Убивать немцев будут только военнопленные, которых я знаю лично и на которых могу положиться. После обеда, в половине четвертого, "капо" Бжецкий под каким-нибудь предлогом отведет трех человек во второй лагерь. Эти люди
Если не удастся, придется идти напролом. Недалеко от столярной мастерской, почти вплотную к проволоке, находится офицерский дом. Можно сказать наверняка, что рядом с ним немцы побоялись минировать поле, разве только заложили несколько сигнальных мин. Нужно именно в этом месте рвать проволоку. Вот и весь план. До завтра подумайте над ним. Есть возражения?
Борух ответил за всех, что возражений нет".
3.
Этот безумно смелый и отважный план родился у человека, который горел желанием свободы и мести. Само собой разумеется, что план мог быть выполнен только при условии строжайшей точности и строжайшей тайны.
Недаром каждый час дня 14 октября отдельно отмечен в дневнике Печерского. С утра он работал в одном из бараков, из окон которого был виден весь лагерь. Семь человек, работавших рядом с ним в то утро, ничего не знали о побеге. В соседнем бараке двадцать "восточников", подобранных по специальному списку, строили нары под руководством Лейтмана. В 10 часов Лейтман позвал Печерского и доложил ему о ходе дела:
– К четырем часам в портняжную мастерскую приглашен для примерки мундира унтерштурмфюрер Эрнст Берг. В четверть пятого туда же придет обершарфюрер Гетцингер (начальник третьего, то есть смертного, лагеря). В сапожную мастерскую в четыре часа должен явиться унтершарфюрер Эмиль Шумахер. С унтершарфюрером Фридрихом Гаульштихом расправляюсь я собственноручно. Четырех немцев убьют во втором лагере, остальных ребята постараются как-нибудь зазвать в мастерские.
– Хорошо. Товарищей, которые взяли на себя уничтожение немцев, присылай ко мне по одному.
Через пять минут в барак, где я работал, зашел Калимали.
– Сегодня в три часа, – сказал я Калимали, – ты пойдешь в портняжную мастерскую. Возьми рубанок, стамеску и топор. Смотри, Калимали, промахнешься, – мы погибли. Понял?
– Да.
– Ну, ступай. Желаю счастья Я крепко пожал ему руку.
Через полчаса ко мне пришел Борис Цибульский, которому было поручено убийство гестаповцев во втором лагере.
– Борис, – сказал я ему, – время пришло. Я посылаю тебя на самый трудный участок. С тобой пойдут Михаил и Беня. Возьмите два топора.
– Не беспокойся Саша, они только ждут сигнала.
В два часа в первый лагерь явился неожиданно один из гестаповцев, взял "капо" Бжецкого и еще трех человек и повел куда-то. Страшная мысль – все открыто – поразила нас.
Через час выяснилось, что Бжецкого повели в норд-лагерь для укладки леса. "Капо" Чепик взял на себя поручение, данное Бжецкому: он отвел людей во второй лагерь для убийства гестаповцев.
Напряжение в лагере росло. Конспирация среди восставших была полная. Очень немногие из лагерников знали о предстоящем побеге, но многие ощущали неопределенную тревогу и почти все чувствовали, что можно верить этим молчаливым, толковым и сумрачным людям, недавно прибывшим в лагерь, и сговаривающимся о чем-то в стороне".
За два дня до побега был праздник Йом-Кипур. В лагере нашлись усердные молельщики. Один из заключенных обратился к кантору с вопросом:
– Почему вы молитесь Богу, чем он поможет вам? Молились бы Сашке (то есть Печерскому).
Он услышал такой ответ:
– Мы молимся Богу, чтобы Сашке все удалось.
Надежда просачивалась и сквозь молчание, и сквозь стену уныния. Разразившиеся 14 октября события нашли для себя подготовленную почву.
Первым был убит унтерштурмфюрер Эрнст Берг, явившийся в портняжную мастерскую на двадцать минут раньше, чем предполагалось. В тот момент, когда Берг снял с себя ремень с кобурой и пистолетом и начал примерять мундир, Калимали ударил его топором по голове. Труп немца бросили на койку и прикрыли одеждой. Нельзя без волнения читать в дневнике Печорского:
"Не было еще четырех, когда Калимали вбежал к нам в барак и положил передо мной пистолет. Мы обнялись.
– Теперь кончено, – сказал я. – Если кто-нибудь и захотел бы отступить, – поздно. Спасибо тебе, друг.
Калимали ушел. Внезапно поднялся смертельно бледный голландец и попытался выйти следом за Калимали.
– Куда?
– Хочу оправиться
– Назад. Подождешь. Товарищи, вам понятно, что происходит, – обратился я ко всем находившимся в бараке. – Смотрите за этим струсившим, не выпускайте его".
В девять минут пятого, в той же портняжной мастерской Семен Мазуркевич убил начальника всей охраны лагеря – Михеля. Одновременно в сапожной мастерской Аркадий Вайспапир убил начальника смертного лагеря обершарфюрера Гетцингера. В четверть пятого Цибульский доложил Печерскому, что свою задачу (уничтожение гестаповцев во втором лагере) он выполнил. Четыре гестаповца убиты, телефонная связь перерезана, выходы закрыты.
Наступила пора строить людей.
Но Печерский медлил. Он надеялся, что удастся прикончить еще кого-нибудь из немцев.
В это время Шлейма Лейтман убил еще одного гестаповца (Фридриха Гаультштиха).
В половине пятого вернулся "капо" Бжецкий. Это было очень кстати: только "капо" могли, не вызывая подозрений, построить колонну. Оружия в руках у восставших оказалось немного: одиннадцать пистолетов, снятых с убитых, да еще шесть винтовок, которые жестянщики заранее припасли, спрятав их в водосточные трубы. Приходилось довольствоваться тем, что есть.
Без четверти пять Бжецкий дал сигнал, чтобы колонна построилась. На резкий свисток со всех сторон сбежались люди.