Черная Королева тамплиеров
Шрифт:
— Ладно, война план покажет, а ты что запланировала?
— Съезжу в деревню за хлебом и по пути заскочу к Арману.
— Будь осторожнее!
— Мам, тебя вовсе не количество нулей и крыша волнуют, а смерть мэтра Периго, я не ошиблась?
— Нет, — призналась мать.
— Ты что-то от меня скрываешь?
— Странный вопрос! — возмутилась мать. — Что я могу от тебя скрывать?
— О чем он с тобой говорил перед смертью, мама? — Кася не сводила с нее пытливого взгляда.
— Это не имеет никакого значения, — отвела глаза Екатерина Дмитриевна.
Тут пришел Касин черед
— Как это не имеет?! Он же погиб и до сих пор неизвестно почему!
— Это был несчастный случай…
— Но ты-то, мама, этому не веришь!
— А ты этому веришь? — вопросом на вопрос ответила мать.
Кася молчала, собираясь с мыслями. Действительно, она ни разу не задавала себе этот такой простой и такой сложный вопрос.
— Почему он приехал? Не только посмотреть на замок, не так ли?
Екатерина Дмитриевна по-прежнему упрямо смотрела в сторону.
— Мама, перестань прикидываться истуканом, в конце концов!
— Хорошо, — сдалась Екатерина Дмитриевна, — но сначала ты должна пообещать мне одну вещь.
— Какую? — насторожилась Кася.
— Ты останешься в стороне от всей этой истории! — не терпящим возражения голосом заявила мать.
— Из чего следует, что за всем этим скрывается какая-то история, — сделала вывод Кася.
— Сначала пообещай, — продолжала настаивать Екатерина Великая.
— Мама, ты сама знаешь, что требуешь невозможного, — вздохнула Кася и терпеливо, как маленькой, продолжила объяснять своей родительнице, что если есть история, каким-то образом связанная с ними, то остаться в стороне не получится. — Ты же сама понимаешь, что не от нас все это зависит. Единственное, что мы можем сделать, это быть настороже и попытаться понять, какая опасность нас преследует. Но как я могу понять, чего мне бояться, если ты отказываешься ввести меня в курс дела.
— Ладно, шут с тобой, — капитулировала Екатерина Дмитриевна, — я не знаю подробностей, но Марк хотел меня о чем-то предупредить.
— О чем? — насторожилась Кася. — О том, что племянник Фредерика оспаривает завещание? Но вроде бы он уже нас и раньше предупреждал об этом.
— Дело не только, вернее, не столько в Раймоне, — медленно, словно размышляя, продолжила мать, — а в том, кто стоит за ним.
— И кто?
— К сожалению, Периго не хотел говорить об этом по телефону.
— Ты можешь передать мне слово в слово, о чем вы говорили?
— Слово в слово не гарантирую, но примерно попытаюсь. Вначале он сказал, что нам необходимо встретиться. Дело настолько срочное, что не терпит никаких отлагательств. Потом… — Мать помолчала и после недолгого размышления продолжила: — Задал вопрос, в курсе ли я действий Раймона. Я ответила, что да. Дальше я спросила, серьезна ли ситуация. Вот тогда он и сказал, что сам Раймон не представляет никакой опасности, зато те, кто стоит за ним…
— Что — те, кто стоит за ним? — переспросила Кася.
— Подожди, дай время вспомнить его точное выражение. Никак не приходит в голову. Ну что-то вроде того, что с этим человеком или организацией шутки плохи. Но самое главное, похоже, что даже не это тревожило мэтра Периго. Он закончил как-то странно… Говорил, что нужно быть готовыми ко всему, путано объяснял о каких-то
— Фредерик был не последним! — подскочила на месте Кася. — И ты от меня скрывала!
— А что ты мне предлагаешь! — взорвалась, в свою очередь, Екатерина Дмитриевна, — как ты не понимаешь… я заставила тебя приехать сюда, вместо того чтобы ты оставалась в Москве в безопасности!
— Любая безопасность, мама, относительна, — примиряюще произнесла Кася, — и не кори себя, лучше не будет. Все, наоборот, правильно.
— Что правильно?! — взволнованно произнесла Екатерина Великая. — Подвергать опасности жизнь собственной дочери!
— Рассудим логически. Марк Периго был уверен, что Фредерик умер не своей смертью, это ясно. Иначе не сказал бы, что Фредерик не будет последним, то есть последней жертвой. Он приехал сюда с целью предупредить нас, но поговорить вы не успели. Несчастный случай! Очень удобно, не правда ли. И слова его оправдались. Фредерик оказался не последним, нотариус последовал за ним. И, кстати, зря ты думаешь, что в Москве я была бы в безопасности. Я тоже наследница, не забывай. И Фредерика, и твоя, единственная.
— Я об этом не подумала, — честно призналась Екатерина Дмитриевна.
— Вот и напрасно. Предположим, ты стоишь у них на пути. Сначала они расправляются с тобой, а потом со мной. Ты-то меня с того света не предупредила бы и не защитила. Да и в Москву им ехать бы не пришлось. Если бы с тобой что-то произошло, я тут же бы и примчалась. Вот и решили бы эти милые господа или дамы все проблемы одним махом!
Мать вместо ответа только промолчала. Комментарии тут были излишними. Кася была абсолютно права.
— Так что ситуация, мама, не так уж плоха. Мы предупреждены, и мы вдвоем, вернее, втроем, — улыбнулась она, взглянув на лежащего рядом с печкой Лорда Эндрю. Нам просто надо будет продумать, как действовать… Только вот одного я совершенно не могу понять. Неужели этот замок обладает невероятной ценностью, чтобы пойти на такой риск?
— Сама сообразить не могу, — удрученно произнесла Екатерина Дмитриевна, — самый максимум он стоит миллион-полтора, да еще и не всякий купит, и уже два трупа. В полиции тоже не дураки сидят.
— Вот именно, если кто-то и идет ва-банк, значит, за этим нечто скрывается. Вот только что?..
В антикварной лавке царил абсолютный и восхитительный беспорядок. Но, на Касин взгляд, в этом был особенный, неповторимый шарм, которым и должно было обладать подобное заведение. В конце концов, чехарда предметов напоминала чехарду веков, непредсказуемость людских судеб и полный хаос истории человеческой цивилизации. А именно об этом думаешь, оказавшись в подобном скопище обломков минувшего. Начищенные керосиновые лампы, добротная, но уже изрядно потускневшая мебель конца девятнадцатого века, старые ламповые радио, которым приходилось вещать своим внимательным слушателям и новости о биржевом кризисе 1930 года, и более приятные новости о введении обязательных отпусков, и о трагическом и позорном для Франции начале Второй мировой войны, и о долгожданной победе, или об удивительно холодной зиме 1952 года.