Черная кошка для генерала
Шрифт:
Позавтракав в своей гостиной, Леон вышел на заднее крыльцо, ведущее к конюшням, и испуганно замер: под самым носом его злобного гнедого жеребца, который мог порой и на Огаста враждебно оскалиться, а целиком и полностью признавал хозяином только Леона, крутилась девица в скромном синеньком платьице. Предупреждающий окрик замер на губах Леона, когда он осознал, что никакой агрессии его боевой конь по отношению к этой безмозглой девице не проявляет, а мирно ест у нее из рук. ЕГО конь! ЕСТ с ЧУЖИХ рук!!! Это что за девка?!
Леон широким шагом направился к коновязи
— Какой ты у нас красавец, Гром, какая у тебя грива шелковистая! — приговаривала его жена, бесстрашно гладя огромного коня. — Вот видишь, даже ты меня узнал, а твой хозяин… — девушка тяжко вздохнула, конь просительно ткнулся в ее ладонь, и Солара спросила: — еще морковки?
Леон ошарашено смотрел, как жена кормит коня нарезанной ломтиками морковью, угощает кусочком сахара и не мог взять в толк, как это его конь мог «узнать» принцессу? А ведь гнедой в самом деле вел себя так, будто перед ним не чужой, а хорошо знакомый человек стоит, и это при том, что даже у Дригора и Еремия он ИЗ РУК еду не брал! Все страннее и чудесатее дела творятся…
— Доброе утро, — хрипло выдавил Леон.
Солара обернулась и лицо ее посветлело радостно, а потом обиженно поникло.
— Доброе утро, Леон, — степенно ответила она. — Раны на плечах не болят?
Вопрос прозвучал с искренней заботой и Леон заверил, что все хорошо, он вполне готов к дороге.
— Уже пора ехать? — уточнила жена.
Леон кивнул. Солара потрепала коня по холке и двинулась обходить дом, чтобы выйти к парадному крыльцу, откуда уже доносилось ржание десятка коней его солдат. Гром фыркнул прямо в лицо хозяина и Леон, очнувшись, отвел свой взгляд от тоненькой фигурки в синем платьице.
— Значит, и тебе принцесса понравилась? — задумчиво проговорил Леон, отвязывая коня и ведя его в поводу. — Жаль, что ты голосом человеческим говорить не можешь, а то я бы с удовольствием послушал, где это ты с принцессой раньше встречался, что теперь «узнал».
При появлении генерала все солдаты вытянулись в струнку, выстроившись ровной шеренгой с Дригором и Еремием во главе. А между сотенным и командиром разведки в общем строю стояла его жена. Ровненько так стояла, вздернув вверх свой носик. Только длиннющая коса через плечо не по уставу болталась.
Губы Леона невольно тронула улыбка: «Представить не могу, что по поводу этого представления мои солдаты думают! Полагают, что я все дни помолвки невесту муштровал, чтоб она минута в минуту на погрузку являлась и вместе со всеми навытяжку стояла? Ай да принцесска! А сундуки ее с нарядами где?»
Леон осмотрелся: кроме одной телеги с кучей армейских ранцев, спальными мешками и запасами продовольствия ничего во дворе не стояло. Он нахмурился и посмотрел на личико жены, на котором застыло упрямое и решительное выражение:
— Вы
— Так точно, ваше высокородие! — тряхнув косой, звонко ответила эта чертовка.
Солдаты давились смехом, их лица полыхали красным цветом. Дригор с Еремием с веселой усмешкой взирали на Леона. Огаст и вовсе сбежал в кусты и там ржал почище Грома.
— И где же они? — осторожно спросил Леон, уже понимая, что и тут его жена устроила нечто необычное.
— Где и положено, ваше высокородие, в обозе! — тут леди изволила сжалиться над обескураженным мужем и любезно пояснила: — Три ранца — мои.
Леон распахнул в удивлении глаза, а потом ехидно заметил:
— Не по уставу — три-то!
Темно-карие глазищи недовольно сверкнули, носик вздернулся чуть выше:
— Исправлюсь, — процедила чертовка королевских кровей.
Леон понял, что сцену пора заканчивать, пока его солдат не разорвало на много маленьких солдатиков взрывом долго сдерживаемого смеха.
— По коням! — скомандовал он.
Его женушка довольно уверенно подошла к смирной серой в яблоках лошадке, но в последний момент застыла, в ступоре смотря на седло. Леон подошел к жене и легко поднял ее на лошадь. Какая тоненькая у нее талия — его ладонями полностью обхватилась!
Жена коснулась его руки и невесомо провела по ней:
— Спасибо!
Игнорируя побежавшие по телу возбужденные мурашки, Леон спросил, заглядывая в темные омуты карих глаз и продолжая удерживать жену за талию:
— Вы верхом хоть раз ездили? Хотя бы в детстве?
— Да, — поспешила ответить Солара, — только в другом седле и не в платье.
Тут она запнулась, в ее глазах мелькнул страх, а Леон не понял: как это «не в платье»? Она ездила без платья, что ли?! Но задавать сейчас вопросы, когда вокруг много людей, было неразумно. И сильно отвлекал жар маленьких ладошек, так беззащитно белевших на его больших, грубых, загорелых руках… И разгорающиеся искорки в темных влажных глазах, опять устремленных на его губы… Личико жены стало медленно склоняться к его лицу и Леон застыл, не в силах сделать хоть маленький шажок назад.
Сзади всхрапнул конь, а голос Дригора произнес весело:
— Может, мы поедем, а вы нас позже догоните? Часика через четыре!
Наваждение рассеялось.
Леон вскочил на гнедого, еще раз окинул взглядом жену: та довольно уверенно взялась за поводья и тронулась с места. Все кавалькада выехала из ворот особняка и двинулась по дороге вниз с холма: путь их лежал в Нижний город, а потом дальше — до ворот, ведущих на южную дорогу.
«Это «женское» седло больше похоже на пыточное приспособление», — ерзала Лара, пытаясь приспособиться к непривычной посадке боком. В России в двадцать первом веке частный конный спорт несколько лет назад опять вошел в моду, и Лара, будучи студенткой-четверокурсницей, целый год посещала занятия в манеже и довольно сносно ездила верхом. Но…! Она ездила в сапогах, крепких джинсах и в нормальном мужском седле!