Черная кровь
Шрифт:
И тогда он подумал, что, пожалуй, значительно более благоприятная погода стоит сейчас в Ньюарке, воткнул обратно в пробку свое шило, сунул его в задний карман, повернулся и пошел прочь.
— Вот ты где, Тайрон! — сказал Римо. Тайрон одиноко стоял на краю бушующей толпы. — Ну и свинья же ты.
Тайрон поднял руки, защищаясь от надвигающейся опасности, и в этот момент появился Чиун.
— А я-то думал, мы друзья, — сказал Римо.
— Друзья, само собой. Ты мне велел найти Бо-Бо, я и нашел. Вон он идет.
Тайрон
— Спасибо, друг Тайрон. Чиун, присмотри за ним.
И Римо сорвался с места за Большим-Бо Пикенсом.
Все еще слыша шум уличной драки за спиной, верзила оглянулся. По спине у него пробежал холодок, когда он увидел, что за ним бежит тот худощавый белый мужчина в черных слаксах и футболке. Мужчина догонял его. Тогда Бо-Бо остановился.
Это всего лишь тощая белая вонючка, подумал он. Он нырнул в боковую улочку, притаился в темноте и стал ждать появления Римо. Извлеченное из кармана шило он поднял над головой и приготовился опустить на затылок Римо, как только тот войдет в темную улочку.
Шум шагов прекратился. И настала полная тишина.
Пикенс вжался спиной в кирпичную стену, ожидая, когда в тусклом свете появится силуэт Римо. Но ничего не увидел.
Он прождал несколько секунд — долгих секунд, показавшихся ему минутами. Потом сделал шаг от стены. Наверное, белый притаился за углом и ждет, когда Пикенс выглянет из своего укрытия. Что ж, посмотрим, кто кого переждет, подумал Бо-Бо.
И тут Бо-Бо Пикенс почувствовал легкое прикосновение к своему плечу.
Что это было?
Пикенс развернулся на каблуках. Широко улыбаясь, перед ним стоял Римо.
— Не меня ищешь? — спросил он.
Бо-Бо в ужасе отпрянул, потом, вспомнив про шило, резко ударил. Римо отклонился, едва заметно, всего, казалось, на дюйм или два, но шило прошло мимо.
— Это ты — Пикенс? — спросил Римо.
— Да, твою мать!
— Это ты убил старушку? Миссис Мюллер.
— Да. Я ее уделал!
— Расскажи мне. Тебе это понравилось? Здорово повеселился?
— Это что… Вот сейчас повеселюсь, — ответил Пикенс.
И, как бык, бросился вперед, держа шило у самого живота, чтобы, сойдясь с Римо вплотную, мощным ударом снизу вверх воткнуть острие глубоко в печень.
Он поднял глаза и остановился. Белого не было видно. Где он? Пикенс обернулся. Римо стоял позади него.
— Знаешь, а ты ведь на самом деле навоз, — сказал Римо.
— Я тебя унавожу, — прорычал Пикенс и снова бросился на Римо.
Римо сделал шаг в сторону и подставил Пикенсу ногу. Верзила растянулся на мостовой, ободрав щеку о неровное асфальтовое покрытие.
— Знаешь, — произнес Римо, глядя на Пикенса сверху вниз, — по-моему, ты мне не очень нравишься. Вставай!
Бо-Бо поднялся на колени и уперся рукой в землю, чтобы прийти в себя
И тут Римо ударил ногой по широкому носу. Пикенс расслышал треск костей и журчание крови, рекой хлынувшей у него из ноздрей.
Голова его откинулась назад, но он сумел оправиться и встал на ноги.
— Это ты и есть главный пикадор квартала? — продолжал Римо. — Ну и как твоя пика — такая же острая, как вот это?
И Пикенс испытал такое ощущение, будто в левую половину его живота воткнулся нож. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть кровь, но крови не было. Только белая рука, медленно отделяющаяся от его тела. И еще боль.
Боль! Казалось, к его коже прижали раскаленную кочергу, а он знал, что это больно, так как однажды ночью сам кое с кем проделывал это.
— Ну что, такая же острая? — продолжал издеваться Римо.
Пикенс повернулся и, размахивая правой рукой, в которой по-прежнему было зажато шило, попытался достать своего мучителя.
Но Римо опять был сзади. И Пикенс услышал его насмешливый голос:
— Такая же крепкая?
И Пикенс ощутил удар в спину. Он почувствовал, как его ребра справа от позвоночника, треснув, вошли глубоко в тело. Потом удар повторился с левой стороны, и он лишился еще нескольких ребер.
— А старушка кричала, когда ты ее убивал, а, Пи-Пи? — спросил Римо. — Она кричала вот так?
Пикенс хотел сдержать крик, но боль не оставляла для этого никакой возможности. На шее его лежали чужие пальцы, и казалось, что они, разрывая кожу и плоть, вот-вот доберутся до адамова яблока. Пикенс закричал.
— Как думаешь, Пи-Пи, ей было так же больно, когда ты ее убивал?
Бешено молотя руками, Пикенс закружил на месте, но удары его попадали в пустоту. Потом его швырнуло назад, он шмякнулся о кирпичную стену, как переспелый помидор, и сполз на мостовую. Шило выпало из его руки и со стуком упало рядом.
Там, где раньше была его правая нога, возникла дикая боль. Он попытался пошевелить ногой, но она больше не двигалась. Потом — новая боль, и с хрустом надломилась левая нога. А затем живот его словно стала рвать на части стая крыс: ощущение было такое, будто от него отрывают огромные куски. И тогда Пикенс завыл — протяжно, пронзительно; в этом крике была предельная мука и мольба о смерти как об избавлении.
Перед его глазами возникло белое лицо, оно низко склонилось над ним, и он услышал:
— Зверюга, ты убил ее шилом! Сейчас ты узнаешь, что она при этом чувствовала.
И черная звезда боли зазвенела в левой глазнице Пикенса — там, куда воткнулось шило. И теперь он больше ничего не видел левым глазом. Затем боль прекратилась, и чернокожий верзила опрокинулся на мостовую лицом вперед, глухо стукнувшись головой об асфальт. Последнее, что он увидел, — это то, что у белого были чистые ногти.