Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи
Шрифт:
Митрополит Кирилл был во Владимире, когда пришла весть о кончине Александра. Выйдя к народу, митрополит объявил: «Уже заиде солнце земли Русския». Потом помолчал, прослезился и сказал: «Благоверный великий князь Александръ преставися отъ жития сего».
«И бысть во всемъ народе плачъ неутешимъ».
Деятельность Александра определялась не только чисто политическими планами и расчетами. Политика его тесно связана была со всеми его нравственно-религиозными понятиями. Вернее сказать, в основе его политики лежали принципы религиозно-нравственные. Политическая система Александра есть в то же время
Александр Ярославич не только политик и воин: он прежде всего глубоко верующий человек и знающий богослов. Когда римский папа прислал к Александру двух кардиналов для убеждения в латинской вере, Александр – «совещавъ съ мудрецами своими», – составил обстоятельное возражение.
«Исписавъ къ нему отъ Адама и до потопа, а отъ потопа и до разделения языкъ и до начала Авраамля, а отъ Авраама… до Августа кесаря, а отъ начала Августа царя до Христова Рождества и до Страсти и до Воскресения Его, отъ Воскресения же и до Вознесения на небеса и до царства Константина Великаго и до Перваго Вселенского Собора святыхъ отецъ, а отъ Перваго и до Седьмого Собора. Сии вся добре сведаемъ, сия суть въ насъ, учения сии целомудрствуемъ, иже во всю землю изыдоша вещания ихъ и въ концы вселенныя глаголы их, якоже проповедашеся отъ святыхъ апостолъ Христово Евангелие во всемъ мире, по сихъ же и предания святыхъ отецъ Седми Собор Вселенскихъ. И сия вся известно хранимъ, а отъ вас учения не приемлемъ и словесъ вашихъ не слушаем».
Отправление папских послов
Религиозно-нравственная философия Александра Невского была вместе с тем и политическою его философией.
В житии Александра приводятся два главных основания для его «хождения во Орду».
Александр «умысли итти во Орду»: 1) «подобяся благой ревности благочестиваго си отца» и 2) «избавы ради христианския».
Объяснением ко второму мотиву являются слова Батыя: «аще мыслиши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прийти до мене».
Что касается первого мотива, житие поясняет его следующим образом: «Богомудрый же великий князь Александр разсуди, яко святый отецъ его Ярославъ не ради (не заботился) о временном царствии, но шедъ во Орду и тамо положи животъ свой за благочестие и за вся своя люди и темъ измени (обеспечилъ) себе Небесное Царствие».
Готовность положить живот свой за люди своя – это то же, что иначе выражено словами «избавы ради христианския».
Готовность положить живот свой «за благочестие» – это вполне отвечает стойкости Александра в православной вере и стремлению его во что бы то ни стало обеспечить существование православной церкви.
Сложнее смысл слов «не ради о временном царствии».
Подобными словами в наших летописях выражается обычно мысль о готовности властителя без боязни и без колебаний принять в борьбе с врагом смерть и мученический венец, променяв «временное царствие» на «вечное» [129] .
Но в применении к восточной политике Ярослава и Александра –
129
См. статью М. В. Шахматова «Подвиг власти» в третьей книге «Евразийского временника».
Их можно сопоставить опять-таки со словами Батыя: «узриши честь и славу царствия моего». То, о чем говорит Батый, – блеск земной славы («временного царствия»); о нем-то и не радел Ярослав. О нем радел зато Батый, о нем радел и Даниил Галицкий.
Этим внешним блеском и величанием земного царствия и пожертвовал Александр ради глубины понимаемых им истинных основ царской власти: «за благочестие и за вся своя люди», «избавы ради христианския».
«Злее зла честь татарская» была для самолюбия Даниила; Александр приял эту честь со смирением.
Невыносимо было для Даниила стать подручным («холопом») татарского хана; Александр перенес и это со смирением.
Александр – «побеждая везде, а не победимъ николиже (никогда)» – устоял перед искушением – подобно Даниилу – путем компромисса с латинским Западом искать себе союзников против Востока.
Подчинение Александра Орде иначе не может быть оценено, как подвиг смирения.
Не случайно в видении Пелгусия в помощь Александру являются именно Борис и Глеб – святые смирения по преимуществу.
Недаром и Степенная книга говорит, что «смиренную мудрость» Александр «стяжа паче всехъ человекъ».
Христианский подвиг не всегда есть мученичество внешнее, а иногда наоборот – внутреннее: не только брань видимая, но и «брань невидимая», борьба с соблазнами душевными, подвиг самодисциплины и смирения. И этот подвиг может быть присущ не только частному лицу, но и властителю.
Сан государя – божественное установление. Но пред каждым государем возникают и соблазны и увлечения земным окружением власти – внешнею пышностью и суетным («временным») величием.
Подвиг власти может состоять в том, чтобы достойно отстаивать внешнюю независимость и величие сана – отстаивать даже до смерти. Но подвиг власти может состоять также и в том, чтобы, выполняя основные задачи сана – защищая «благочестие и люди своя», – внутренне преодолевать, когда это нужно для исполнения основной задачи, земное тщеславие власти.
«Тоть, что указываетъ и распоряжается, – говорит в одном из своих оглашений преп. Феодор Студит, – долженъ соблюдать умеренность и смирение, ибо Творецъ естества поставил его выдающимся и более почтеннымъ членомъ тела».
Таков и был по отношению к Востоку подвиг св. Александра Невского. По отношению же к Западу это был подвиг не сложный, а простой, брань не только невидимая, но также и видимая.
Два подвига Александра Невского – подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке – имели одну цель: сохранение православия как нравственно-политической силы русского народа.
Цель эта была достигнута: возрастание русского православного царства совершилось на почве, уготованной Александром. Племя Александрово построило Московскую державу.