Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

Гумилев Лев Николаевич

Не отсюда ли легенда о бесконечном количестве татар? У страха глаза велики.

Итак, подводя итоги, можно еще раз дать слово Плано Карпини:

«…Убивать людей, нападать на земли других, захватывать имущество других всяким неправедным способом, предаваться блуду, обижать других людей, поступать вопреки запрещениям и заповедям Божьим отнюдь не считается у них (монголов) греховным» [Там же, стр. 31].

Возможно, в сказанном есть доля правды, но монголы были люди другого мира, другой религии, у них была своя этика. А вот представители папской курии, братья крестоносцы, да и просто правоверные католики, хотя и считали эти действия греховными, тем не менее и убивали людей в большом количестве, и нападали на чужие земли, и захватывали чужое имущество, и блудили, и обижали всякого, кто слабее их. Тому огромное количество

свидетельств в истории средневековой католической и современной цивилизованной Европы.

Из писем П. Н. Савицкого Л. Н. Гумилеву.

Прага, 27 декабря 1958 г.

Милый и дорогой Лев Николаевич,

только вчера отправил Вам «длинное» письмо, даже с приложением своей фотокарточки, а сегодня снова хочу побеседовать с Вами.

Со мною часто так случается. И по отправлении письма я продолжаю думать на его темы, а тут я обдумываю вопросы, затронутые во всех Ваших письмах за истекшие семь месяцев.

Прежде всего: я очень приветствую те сопоставления событий истории кочевников с событиями в истории Европы, которые Вы довольно часто делаете. Так, напр., в своем ноябрьском письме Вы пишете: «Иранские и тибетские (я сказал бы: алтайско-тибетские) представления сосуществуют в Центральной Азии, и была эпоха, когда они кипели и сталкивались, как на Западе во время Крестовых походов».

Насколько я понимаю, тут речь идет у Вас в основном о VIII–IX веках.

Мне хотелось бы подчеркнуть, что в этом Вашем сопоставлении первенство по времени принадлежит я в л е н и я м и з и с т о р и и к о ч е в н и к о в. Европа в определенном смысле тут п о в т о р и л а кочевников. Это важно подчеркнуть – дабы сломить рог западной гордыне.

В обоих случаях великое религиозно-культурное брожение привело к великим следствиям: у кочевников – к возвышению Чингисхана и всему, что с ним связано; в Европе – к созданию нового для того времени социального уклада (капитализма) и к европейской экспансии XV и следующих за ним веков.

В определенном смысле экспансия и кочевников (Чингис), и европейцев была «всемирной». Только первая была по преимуществу материковой, вторая – морскою.

Чингис, его полководцы и преемники совершали много жестокостей. Все же, смею утверждать, д у х экспансии кочевников был более т е р п и м ы й и ч е л о в е ч н ы й, чем дух европейского колониализма. Этому есть не тысячи, а м и л л и о н ы доказательств. Одни испанцы в Америке чего только не делали! А португальцы! А англичане и в Ост– и в Вест-Индии! Чего стоит одно опустошение Африки и торговля – в течение веков – черными рабами!

Отмечу, что Золотая Орда сохранила дух терпимости даже после того, как «царь Узбек обасурманился».

В лоне Монгольской державы сложилась н о в а я Р у с ь. Едва ли не этим определилась и определяется вся дальнейшая судьба человечества.

В Вашем письме от 24 августа события в кочевом мире в VIII–IX веках – «религиозные войны» – сопоставлены с такими же войнами в Европе в XVI–XVII веках.

Тут тоже, мне кажется, важно подчеркнуть абсолютное хронологическое п е р в е н с т в о кочевников…

Прага, 30 июня 1963 г.

…Мой покойный друг, о котором уже несколько раз я упоминал в своих письмах Вам – Николай Сергеевич Трубецкой, – разнообразие впечатлений, разнообразие тем для обдумывания в пределах определенного отрезка времени возводил даже в основной принцип творческой работы… Вы делаете великое дело: впервые в истории науки кочевниковедение обосновывается с такой широтой и яркостью, как это дано в Ваших трудах. Ни у кого до Вас не было такого всеобъемлющего кругозора. И пусть шипят себе синологи, в роли змей подколодных: они, к счастью, ничего не могут изменить в существе дела!.. С огромным нетерпением ожидаю «Тюрок». Волнуюсь по поводу судьбы «Монголов». Монголы – это, пожалуй, самая потрясающая по драматизму и выразительности глава кочевниковедения. В добрый час, в добрый час дать новую ее обработку, единственную и первую по своей полноте, историософской и методологической «сознательности».

С восторгом и величайшим сочувствием следя за Вашей работой, одновременно я прошу Вас, мой дорогой друг, – не прибедняться! Это по поводу Вашей фразы в письме ко мне: «Континентальный климат и степные ветры унесли от нас то, что в Европе под мягкой землей сохраняется веками». На самом деле, мой милый друг, все обстоит прямо наоборот! Почти все или просто все погребения восточноевразийских степей опущены в вечную мерзлоту. А в вечной мерзлоте – не веками, а тысячелетиями – сохраняется все, буквально все: кожа, ткани, дерево и даже тела покойников с художественной татуировкой! Европа не может идти ни в какое сравнение с этими условиями. Вы ведь сами прекрасно знаете и участвовали в экспедициях: археологи-кочевниковеды

и через две с половиной тысячи лет (беру для примера) после погребальной тризны находят в неприкосновенности шерстяные и шелковые ткани со всеми их украшениями, войлок, простой и расшитый, любые изделия из кожи, любые изделия и конструкции из дерева, головные уборы любого рода, женские косы во всем великолепии их плетения и т.д. и т.п. В «мягкой земле Европы» все это сгнило без остатка! Здесь, т.е. в Европе, в основном из археологических памятников сохраняются только: металлы (да и то железо съедает ржавчина), глина и камень, кость. Но все эти археологические элементы полностью сохраняются и в Восточной Евразии. И в дополнение к ним – богатейший, перечисленный выше ассортимент. В здешней археологии сохранность тканей – редчайшее исключение. В Восточной Евразии – это общий порядок!..

Часть вторая

Черная легенда о народах Евразии

Поиски виновных [12]

Что значит «погибель Русской земли»? Это – странное заглавие одной древнерусской рукописи, от которой сохранился только фрагмент. Она предположительно датирована XIII в. Считается, что она написана по поводу одного из вторжений монголов – 1223 или 1238 г. [См.: 13, стр. 110 и сл.].

Но оставим этот спор филологам – этнологу важнее другое: автор трактата не только предполагает возможность «погибели» большого, сильного и богатого этноса, но и уверен в том, что это в XIII в. произошло. Почему он мог так считать, даже учтя, что во Владимирском княжестве войсками Батыя зимой 1238 г. было сожжено всего 14 деревянных городов (из общего числа около 300), да и эти были весной отстроены заново? Вместе с тем его пафос, эрудиция и патриотизм вне всякого сомнения. Надо думать, что в утраченной части текста было нечто столь важное, что в наше время и представить трудно.

12

Глава из книги «Древняя Русь и Великая степь» (М., 1992, стр. 466–489).

Мы, люди XX в., так привыкли к эволюционной теории, что дискретность (разрывность) исторических процессов нами не воспринимается. В наше время кажется, что русские происходят если не прямо от питекантропов, то как минимум от скифов, конечно пахарей, а древние русичи XII в. совсем свои, вроде двоюродных дедов. Поэтому все разговоры о старении этноса, о культуре «золотой осени», о потере традиций и обновлении стереотипов поведения оскорбительны для наших великих предков. В этом уверены все обыватели, многие ученые и даже писатели, кроме А. К. Толстого, показавшего в своих балладах глубину различия между древней, Киевской, и Московской Русью. Оно не меньше, чем между Римом цезарей и Римом пап: и там и тут оно не в культуре, а в нравах и обычаях, т.е. в поведенческих стереотипах, значит, в этногенезе, а не в модификациях институтов – государства, церкви, сословности, архитектуры и т.п. Не замечать глубокий кризис XIII в. ученые-историки не могли, хотя объяснить его с позиций эволюционизма было сверхтрудно. Но выход все-таки нашелся и был многими принят. Этот кризис и последовавшую за ним «погибель» долгое время приписывали южным соседям Русской земли. Только в XX в. эта концепция подвергнута критике. Попробуем разобраться в проблеме, сделав экскурс в историографию.

В русских источниках XII–XIII вв. Половецкая степь именуется «Землей незнаемой». Это удивительно потому, что до 1093 г., а тем более в X в. русские свободно ездили в Тьмутаракань и в Крым и даже через степи Северного Кавказа до берега Каспийского моря, и вдруг в Лаврентьевской летописи под 1252 г. про Андрея Ярославича Владимирского сказано: «Побеже в неведому землю». И то же в «Слове о полку Игореве» и в «Повести временных лет». Д. С. Лихачев поясняет, что это название употребляется не в качестве точного географического термина, а в качестве эмоционального определения Половецкой степи [130, стр. 394] [13] . Но это тем более странно, так как название утвердилось за южной степью после победоносных походов Владимира Мономаха и резкого сокращения русско-половецких столкновений. Напрашивается мысль, что знания древнерусских географов в XIII в. уменьшились и половецкие степи, ранее прекрасно знакомые, стали неизвестными землями. Такой регресс в науке иногда наблюдается. Познавание и забвение меняются местами.

13

Это не совсем так. В «Повести временных лет» под 1093 г. неизвестная страна (в смысле «чужбина») – действительно эмоциональный оборот. А в текстах XIII в. то же слово звучит как географический термин.