Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

Гумилев Лев Николаевич

Два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от нашествия с Запада, конкретно – от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно было их доить и стричь. Но когда в Орде пассионарность упала ниже уровня гомеостаза и вооруженные до зубов субпассионарии резались друг с другом, пошли уже не одиночные переходы татар, а они хлынули на Русь, чтобы служить великому князю хотя бы и за скромное жалованье. Начавшийся тогда массовый прием на московскую службу означал необратимый конец Орды, а Москва, вернее, тот регион, который называли в XIII веке Залесской Украиной, стала превращаться в XV веке из княжества в царство.

Наряду с

татарами в великорусский этнос вошли финно-угорские племена – реликтовые этносы северной части Русской равнины. Одни из них, приняв православие, слились со славянами настолько, что забыли свои былые самоназвания. Таковы меря, мурома, голядь и заволоцкая чудь. Другие удержали имена предков: чуваши, черемисы (мари), вотяки (удмурты), мордва, то есть эрьзя и мокша, вепсы и другие, но это не мешало их контактам с русскими. Этот симбиоз усложнял этническую систему, тем самым укрепляя ее.

Итак, Москва сумела возглавить обновленную пассионарным толчком Россию и вывести ее из состояния вассала Орды на широкий путь самоутверждения, чему весьма способствовала широкая терпимость к аборигенам и твердая позиция неприятия иноплеменных воздействий. Можно сказать, что в России возродилась… нет, не Византийская империя, а скорее мечта о «царстве пресвитера Иоанна», которую не могли осуществить центральноазиатские несториане. Сами русские люди давно забыли об этой легенде и событиях, ее породивших, но природные процессы протекают независимо от того, сознают ли их наблюдатели и участники. Несмотря на распространение христианства по всей Великой степи, оно не переступило того порога, после которого возможно историческое воплощение. Несторианство не совершило последнего рывка, не стало исторической целостностью… и захлебнулось… А Великое княжество Московское, втягивавшее в себя пассионариев благодаря принципам митрополита Алексея и Сергия Радонежского, не только уцелело, но и в срок с 1380 по 1452 год стало Россией, а бывшая Русь – окраиной Литвы, которой командовала Польша.

А.С.: Стало быть, отсчет начинается с Куликовской битвы? Но ведь она и была гигантским столкновением русских с татарами, Руси с Золотой Ордой. Разве не так?

Л.Г.: Это было столкновение с темником Мамаем, который откололся от Орды и пошел на сближение с католичеством. Мамай не относился по происхождению к Чингисидам и не мог быть законным ханом, но он узурпировал власть на правобережной стороне Волги. Основная масса ордынцев отказалась его поддерживать. Эту эпоху русские летописцы весьма удачно назвали «великой замятней». Мамай пользовался усиленной поддержкой генуэзских негоциантов. При его потворстве Литва продвинулась до Чернигова и Курска. «Первая литовщина» произошла в 1368 году. Князь Ольгерд и его союзник Михаил Тверской так разорили Московскую землю, что «такого зла и от татар не бывало». Ягайло собирался объединиться с Мамаем для участия в борьбе с Дмитрием Донским. Но не успел на один переход… и это спасло Русь. Разноплеменное войско честолюбивого темника было сокрушено.

Скорее всего, Мамай, ускакавший с Куликова поля, был расстроен не больше, чем Наполеон, переправившийся через Березину. Потери были большие, но погибли наемники, навербованные на чужие деньги. Своя орда была целой. Но когда Мамай встретил Тохтамыша, эти воины сошли с коней и принесли присягу законному хану. Самого Мамая прикончили в Крыму те же генуэзцы, просвещенные итальянцы, полагавшие, что с диким татарином можно в этой ситуации не считаться. Сын Мамая, Мансур, убежал в Литву. Его потомков ждала роскошная судьба: мало того что они стали князьями, одному из них, по имени Иван, была суждена не только царская

корона, но и долгая, хотя и недобрая, память.

Тохтамыш, подстрекаемый суздальско-нижегородскими князьями, которых позже один тонкий исследователь назвал «русскими Медичи» и «кондотьерами», в 1382 году взял Москву, разграбил и сжег ее. Но политические последствия похуже этого разграбления принесло нарушение вековой традиции союза Орды и Руси: хан, изгнанный из Сарая своими соперниками, согласился уступить Русь великому князю Витовту. Планам возвращения золотого трона, однако, не удалось сбыться, так как литовские войска потерпели сокрушительное поражение от ордынцев на Ворскле в 1399 году. Первым бежал Тохтамыш, расплачиваясь позором за предательство, а Витовта вывел в глухой лес казак Мамай, один из потомков знаменитого темника. Они блуждали в чаще три дня, пока проводнику не были обещаны княжеский титул и урочище Глина. Тот немедленно нашел дорогу… и ему должны быть за это благодарны его потомки. В том числе Иван IV Грозный.

Правительство хана Шадибека вернулось к традиционной политической линии Золотой Орды – тесному союзу с Великим княжеством Московским. Хотя вся тогдашняя Россия была очень маленькая – между Окой и Волгой, от Ярославля до Рязани. Да и Рязань была не наша. Вот тогда оправившийся Витовт снова стал подступать к Москве, грозя окончательно покорить ее и подчинить Литве. Кто спас белокаменную? Татары Шадибека, заставившие литовцев отступить без боя в 1406 году на реке Плаве близ Тулы. Памятен еще был Витовту не столь давний разгром на Ворскле!

А.С.: И все-таки, Лев Николаевич, Орда уже распадалась. Хотя Сарай еще был большим городом и крупным торговым центром. Провинции расходились, как части расколовшейся льдины. Впрочем, не только Орда была в упадке, но и Новгородская республика, и Литва, превращавшаяся в окраину королевства Польского. А ведь фаза этногенеза у них одна и та же. Почему судьба складывается по-разному?

Л.Г.: Будь Литва православной, она пересилила бы Москву и стала бы, возможно, играть ведущую роль в Восточной Европе. Но ей суждено было прилепиться с краю католического мира, по существу – оказаться между двумя громадными жерновами. История не терпит сослагательного наклонения, и бессмысленно делать предположения, повисающие в пустоте. Объективная же картина такова, что Литва в силу своего геополитического положения много раз оказывалась в трудных, поистине драматических ситуациях.

Теперь о расколе Орды. Не внешние силы, не удары хромого Тимура оказали решающее влияние, а внутренние распри и разница в политической ориентации, из-за чего происходило обособление этносов. Еще при жизни мурзы Едигея, «правителя двора», выделились ногайцы, кочевавшие между низовьями Волги и Яика. В домонгольское время эту территорию населяли гузы, и возможно, что ногайцы хотя бы частично были их потомками, Эта гипотеза объясняет враждебность ногайцев к поволжским и крымским татарам, потомкам кыпчаков, с которыми у них шли постоянные войны – степная вендетта.

В 1428 году освободилась Тюмень, где хан Абуль-хайр и его улус приняли название «узбеки». Примерно в 1438 году отделились Крым и Казань. Все эти новообразовавшиеся ханства были врагами оставшейся Большой орды. Да и трагическая гибель Сарая в 1480 году – дело рук не столько русских, сколько ногайцев и крымцев. Дезинтеграция этносоциальной системы улуса Джучиева была прямым следствием снижения уровня пассионарности за счет распрей и войн. Но снижался уровень медленно, и до конца XVI века оставались островки пассионарности, постепенно размытые отбором, то есть перемещением пассионариев в окрестности Москвы.