Черная луна
Шрифт:
– Помнишь, что было, когда мы с тобой сюда заселились?
Старушка истово перекрестилась.
– Помню. О господи! Да ты не бойся! С нами – Бог, с нами Бог…
– Кто знает, сколько нам выпадет еще испытаний… – произнесла настоятельница и с тяжким вздохом поднялась.
Запел монастырский петух Жорж, через миг пение подхватили все сельские курятники.
– Погода переменится на жару, – прислушалась Георгия. Она любила Жоржа и сделала тезкой на заграничный манер. – Он нынче сразу после заката пел.
– Да, жарко будет, –
Еще пятнадцать минут – и монастырское подворье оживет. А послушницы-то должны быть уже на ногах – утренняя обедня идет до восхода солнца.
Феодора налила себе из трехлитровой банки воды в стакан: вода натощак по утрам лучше любого лекарства от старости. И пошла к выходу.
– Ты отлежись сегодня, не усердствуй. А то опять машину не доищешься – тебя в больницу вести.
– Да, матушка, здорова я уже. Оклемалась, – заикнулась было старушка: два дня назад у нее был сердечный приступ.
Но настоятельница так на нее зыркнула, что у той пропала охота спорить:
– Отлежусь, ладно.
– Ну, с Богом, – Феодосия глянула на висевший в углу список с местной чудотворной иконы Божьей Матери, перекрестилась и вышла на улицу.
День будет точно ясный, солнечный. Небо своим голубым шифоном уже покрыло грешную землю. Феодора с удовольствием вдохнула сладкий утренний воздух. Жорж никогда не ошибался…
А вот в то утро несколько лет назад моросил дождь, петух пропел перед тем раньше девяти вечера. То был знак.
Несмотря на разруху – от старых строений и монастырской стены осталась лишь треть, – древний монастырь в последние два года выглядел весело и безмятежно, как и подобает. На всем здесь присутствовал отпечаток надежды: строительные леса окружили храм и кельи – стройматериалы, инвентарь встречались тут на каждом шагу. Настоятельнице удалось найти щедрого спонсора – так теперь называли благотворителей, – он и нанял бригаду для восстановления монастыря.
Бригада жила в наспех отремонтированном подворье. Работники вставали ни свет ни заря и кропотливо творили свое дело.
Уже была восстановлена верхняя часть центральной церкви, с которой в революцию рухнул и раскололся на части крест. Тогда раскол креста сочли дурным предзнаменованием – храм долгое время находился в состоянии поругания. Из святыни большевики сделали сначала склады, потом – общежитие, потом – клуб.
Но справедливость восторжествовала. Монастырь понемногу возрождался: все десять лет, с тех пор как был передан тобольскому благочинию. Монахини изо всех сил тянули жилы, стараясь своим трудом хоть как-то поддержать огонек жизни в разрушенном монастыре. Если бы Господь не послал щедрого благотворителя…
Все здесь радовало взор Феодоры. Только вот то ужасное событие, то убийство несколько лет назад… Находка изуродованного трупа, прибитого к воротам монастыря, терзала душу настоятельницы все эти годы.
Тогда ночью, едва лишь просветлело, она отчетливо услышала сквозь сон чей-то
Когда она подошла к храмовым воротам, ее поразил ледяной холод, будто сковавший воздух в том месте. Ворота были наглухо закрыты. Но все знали, что это лишь формальность, поскольку перебраться через полуразрушенные стены вокруг монастыря мог кто угодно.
Феодора мертвенной рукой отодвинула засов. Как в жутком сне, большие створы ворот раскрылись и поплыли на нее. С одного из них грузно свисало чье-то безжизненное подвешенное тело, так зверски изуродованное, что сразу и не определишь – мужчины или женщины.
Этот ужасный миг Феодора никак не могла изгнать из своей памяти.
Приехавший начинающий следователь заявил, что убитая, а это все-таки была женщина лет пятидесяти, погибла несколько часов назад, к воротам преступники цепляли уже труп. Феодора промолчала: крик, который она слышала ночью, мог принадлежать и не жертве, а случайному прохожему.
– Это знак, – уверенно сказала тогда Феодора следователю.
Тот пожал плечами: на хулиганство точно не похоже.
Молодому следователю очень мешал прошедший накануне дождь. Зачем и кто совершил злодеяние, он не представлял. Но хотя и понимал почти стопроцентную бесполезность, все равно долго изучал размытую землю, искал отпечатки пальцев, что-то собирал в полиэтиленовые пакетики, замерял.
Недаром его прозвали в городе «Борька-Пинкертон». Вообще-то, Феодора знала Бориса еще с тех пор, как он с букетом ромашек пришел в первый класс. Тогда она была обычной школьной учительницей. А Боря – лопоухим парнишкой с озорными любознательными глазами. Это его неуемное любопытство часто становилось причиной крупных разговоров директора школы с родителями.
– Фаина Юрьевна, вы успокойтесь, а я насчет сектантства прощупаю… Только пусть ваша мать Георгия молчит об этом, – попросил следователь.
Георгия молчала. Но зловещий слух про сатанистов все равно пополз: люди были напуганы, разговоры на эту тему не прекращались долго.
Обстоятельства убийства так и остались невыясненными. Борис звонил настоятельнице в течение двух недель ежедневно – уверял, что «все под контролем», справлялся о самочувствии и задавал свои вопросы. Но Феодоре нечего было добавить…
Слава Богу, это все далеко позади и стало забываться…
– Господи, на все воля Твоя… – проговорила Феодора, подняв лицо к небу.
А неделю назад монастырь прогремел на всю Россию из-за находки бриллианта мученицы-императрицы.
Строитель сбивал куски штукатурки, и вдруг в осыпавшуюся груду упало что-то, завернутое в коричневую плотную бумагу. Рабочий нагнулся, подобрал находку, размотал толстую нитку, которой было перевязано нечто твердое. Развернул упаковку и замер.